Гай Давенпорт - Кардиффская команда

- Это, объяснил Уолт, одно из наших мест после разведки.

- Мы с Уолтом уходим подолгу бродить, сказал Сэм, чтобы побыть вместе, ищем разные места, улицы, что угодно. Мы зовем такие прогулки разведками. Иногда с нами ходит Марк. В этом смысле он четкий.

Сайрилу, как впоследствии отметил Сэм, никогда не доводилось бывать среди людей, а уж с двумя отъявленными плутами - и подавно.

- Сегодня молодые господа втроем, сказал официант, и что будем заказывать, messieurs?

- У меня нет ни гроша, жалко прошептал Сайрил.

- Угощаем, отозвался Уолт. Три picons.

- Три Коки! Три!

Французская дерзость. Сайрил пришел в ужас, Сэм показал спине официанта средний палец.

- А мы тебе даже нравимся? спросил Сэм, покрутив перед Сайрилом пальцем. Моя мама, Дэйзи, пишет три таких длинных больших холста, мы возьмем тебя с собой и покажем, там множество фигур и вещей, вроде плаката, это много-много месяцев занимает. Очень реалистичные: она говорит, что абстракции - что куличи песочные. Фрэнсиса Бэкона(15) даже не упоминай. Его картины она воспринимает как личное оскорбление. Я в том смысле, что мы у Марка вместе застряли. Мы-то с Уолтом вместе с пеленок, поэтому я все про него знаю.

- Если не считать того, о чем он думает и что воображает, парировал Уолт.

- Да. Но это ты сам мне расскажешь, а кроме того я все равно знаю.

- Сэм пытается докопаться, сказал Уолт, только до того, насколько Сайрил от нас отличается. У нас нет отцов, а у него, как он сам говорит, в данный момент нет маман. Он живет сам по себе возле Бажатей, а мы - centre ville(16). У нас, я думаю, больше свободы и равенства, остается только братство, и вот именно к нему мы и стремимся.

- Признайся, что мы тебе нравимся, сказал Сэм.

- Да, ответил Сайрил.

- Добавь - пока, сказал Уолт. Если кто-то нравится, значит, нравится и то, что нравится им, будто делишься. Мы с Сэмом не много ребят знаем, потому что мы другие, по-своему, люди от нас шарахаются.

Похоже, Сайрила это встревожило.

- Марк говорит, чтобы мы тебя не отпугивали, а подружились.

- Киты, произнес Сэм, вот что такое автобусы, вон те два, что к мосту рвутся.

Уолт качнулся на стуле назад, засунул руки в карманы и расцвел улыбкой.

- Давай подружимся. Сказал он. Обнюхаем друг друга, как хорошие собачки. Ты Сайрил. Мы - Уолт и Сэм. Марк с нами заканчивает до les vacances(17). Набивает нас культурой.

- Нянчится с нами, добавил Сэм.

- Марк - ассистент Маман в некотором роде, а мать Сэма - лучшая подруга моей.

Еще один лучший друг Маман - можно сказать, наверное, Марк.

- А что они делают, спросил Сайрил, месье Бордо с твоей матерью?

- Ну, ответил Сэм, отвечая за Уолта, чей рот был набит, они вместе читают книжки, делают заметки, обсуждают всякое. На прошлой неделе, например, они читали Шпенглера(18), абзац за абзацем, говорили о нем, записывали что-то.

Что-то насчет эпохи и стиля. Сидят очень близко друг к другу. Пенни вплетает свои пальцы в волосы Марка, а тот целует ее в затылок. Марк ей печатает на машинке, книги приносит, ищет что-нибудь в библиотеках. А ближе к концу дня они ебутся. Если у них получится ребенок, мы с Уолтом будем менять ему пеленки, присыпать тальком и брать с собой в разведку.

- А что такое Шпенглер? спросил Сайрил.

- Совершенно лысый немец, написавший толстую книгу о том, что у всего есть стиль.

Уолт едва уловимым взглядом показал Сэму на длинного мальчишку в cabine telephone(19) на углу, чьим единственным одеянием были воздушные штанишки до колен, так низко съехавшие с бедер, что бумажник, заткнутый одной половинкой сзади за пояс, стягивал их почти на самые ягодицы. Животик плоский, как доска.

Грязные босые ноги.

- Принято к сведению, кивнул Сэм. Марлевые штаны от пижамы и под ними ничего. Глянь - тупая девка из Атланты на террасе, виски заказывает.

- Такова наша антропология, сказал Уолт Сайрилу. Иногда мы взаимодействуем с субъектом, но чаще просто наблюдаем и обмениваемся замечаниями, хотя обычно знаем, о чем думает другой. Вчера мы вогнали в фонарный столб один костюм-тройку в котелке тем, что целовались и хватали друг друга за промежности.

Комочек сайрилова носа задергался, большие серые глаза стали круглыми, как франки, а рот сжался в кривую улыбочку.

- Зачем? спросил он.

- Сводим счеты. Костюм-тройка в котелке, получивший по башке от столба, - очко в нашу пользу.

- Я в смысле, проговорил Сайрил, сглатывая, хватать.

- О, мы всегда так делаем. От этого мы счастливые.

- На самом деле, сказал Сэм, мы цивилизованы в разумных пределах, нас вышколили, чтобы мы заняли свое место, как выражается Маман, в аристократии отрочества, которая правит Францией со времен Третьей Республики(20). Поэтому вместе с семинаром Марка для двенадцатилетних гениев, который, кто знает, когда-нибудь может стать таким же известным, как семинар Александра Кожева(21), мы увлекаемся городской антропологией, анархией и сексом.

- Сексом, повторил Сайрил, глядя в свой пустой стакан. Мне через месяц и два дня будет двенадцать.

- Твой страж, сказал Уолт, многозначительно смотрит сюда. Послушай, скажи ему, что мы идем на разведку. А еще лучше - отправь домой.

Сайрил глубоко вдохнул, посуровел и ответил, что попробует.

- Господи, сказал Сэм. Так вляпаться - с нянькой и "роллсом" вместо коляски.

Кажется, до чего-то договариваются. Сайрилу хочется поменяться: свободное время с нами на то, чем шоферу надо бы втихушку заняться днем: белотом в бистро, полуденным трахом или рыбалкой с пирса на набережной.

- Если только в Сайриле есть маленький негодяй, в чем мы сомневаемся.

- Есть. Месье ле Шофёр в ярости.

"Роллс" поедет за ними на пристойном расстоянии. Они должны будут оставаться в пределах его видимости.

- Это он так думает, сказал Сэм.

- Он сказал, что иначе его уволят.

В разведке, начавшейся с того, что они пересекли Понт-д'Альма, Сайрил узнал, что мать Сэма - художница, а Уолта - пишет о живописи, философии и о чем только не пишет, что секс - это что-то вроде секретной игры и очень весело, что мама Уолта с Марком, своим ассистентом в исследованиях, пишет научную работу о картине Робера Делонэ "Кардиффская команда", что иконография - это изучение разных вещей на картинах, что Робер Делонэ был художником целую кучу лет назад, что у матери Сэма есть четкий друг по имени Кристофер - он норвежец и не очень хорошо говорит по-французски, зато росту в нем семь футов, втарен как конь и симпатичный, что все они сполна пользуются домиком в деревне по выходным, где можно бегать голышом по саду, что если поехать на остров Гран-Жатт, то он весь застроен домами и совершенно не похож на картину Сера(22), что все русские - уморительны дальше некуда, что Пенни и Дэйзи специально ездили в Данию посмотреть там на все картины некого Вильхельма Хаммерсхёя, что Уолт и Сэм спят вместе у него дома, когда Кристофер остается ночевать у Дэйзи, поскольку Кристофер - лютеранин и робеет, что Сэм и Уолт прочли почти всего Жюля Верна, что Пенни читает им четкую книжку под названием "Король Мэтт Первый"(23) на сон грядущий, что у цветов, деревьев и сорняков есть имена, которые Сэм и Уолт знают, а он - нет, что некто по имени Леви-Стросс(24) исключил лакрицу из списка ароматов, а некто по имени Фурье(25) - нет, что древние греки любили и мальчиков, и девочек, что у Пенни, Дэйзи и Марка нет ни автомобиля, ни телевизора; что Сэм и его мать живут в студии на Бульваре Бертье; что Германия - это страна белого отребья; что как Сэм, так и Уолт - незаконнорожденные ублюдки; что существует фильм и запись поэта Аполлинера; что по причинам, на которые они ухмыльнулись, но которых не объяснили, Сэм и Уолт ходили то в одну школу, то в другую, ни в одной не задерживаясь подолгу и обучались, в основном, собственными матерями, да, время от времени, репетиторами вроде Марка; что однажды у них была репетиторша, но через неделю сбежала, уязвленная до глубины души; что Сэм и Уолт, казалось, вели бесконечные разговоры со своими матерями; и что он сам - очень одинокий маленький мальчик.