Герман Гессе - О Степном волке

Степной волк слушал и миролюбиво облизывал свои клыки. Мальчик ему нравился. "Будем надеяться", - думал он, - "что когда мы вдруг встретимся с тобой на одной дороге, у тебя в руках окажется ружье. Будем также надеяться, что я повстречаюсь тебе в открытой степи, а не выйду, скажем, нежданно-негаданно тебе навстречу из твоего собственного зеркала". Мальчик был ему симпатичен. Из него выйдет молодцеватый малый, дельный и преуспевающий инженер или фабрикант или офицер, и Гарри был бы совсем не прочь при случае помериться с ним силами и, если нужно, даже попасть под его пулю.

Как относилась к Степному волку очаровательная малышка, было не так-то легко установить. Поначалу она приглядывалась к нему, причем делала она это с куда большим любопытством и куда более основательнее, нежели двое других, которые полагали, что уже все о нем знают. Девочка определила, что ей нравятся язык и зубы Гарри, и его глаза тоже располагали его к ней, в то время как на несколько запущенную шерсть она смотрела с подозрением и резкий запах хищника, идущий от него, воспринимала с каким-то возбуждением и неприятным изумлением, в которых неприятие и отвращение смешивались с интригующим сладострастием. Нет, в целом он ей нравился, и от нее отнюдь не ускользнуло, что Гарри тоже был прельщен ею и глядел на нее очарованными и страстными глазами; эту его очарованность она впитывала в себя с явным удовольствием. Время от времени девочка задавала вопросы.

- Скажите, пожалуйста, фрейлейн, почему у этого волка пианино в клетке? - спрашивала она. - Мне кажется, ему бы больше понравилось, если бы у него там была какая-нибудь еда.

- Это не обычный волк, - отвечала фрейлейн, - это волк музыкальный. Но тебе еще этого не понять, дитя мое.

Малышка чуть кривила свой симпатичный ротик и говорила:

- Да, наверное, это правда, что я еще многого не могу понять. Если этот волк любит музыку, то пусть, конечно, у него там стоит пианино, хоть целых два. Но то, что на пианино сверху стоит еще такая вот фигура, это, по-моему, уж совсем чудно. Что ему с ней делать, скажите, пожалуйста?

- Это символ, - хотела начать свое разъяснение воспитательница. Однако тут волк пришел малышке на помощь. Он в высшей степени искренне прищурился на нее своими влюбленными глазами, потом вскочил так, что все трое на какое-то мгновение испугались, долго и высоко потянулся и направился к шаткому пианино, о край которого начал тереться и чесаться, и делал он это со все нарастающей силой и интенсивностью, пока неустойчивый бюст не потерял равновесие и не полетел вниз. На полу громыхнуло, и Гете, подобно Гете некоторых филологов, раскололся на три части. Каждую из этих трех частей волк бегло обнюхал, потом равнодушно повернулся к ним спиной и возвратился к девочке.

Теперь на передний план событий выступила воспитательница. Она относилась к числу тех, кто несмотря на платье спортивного покроя и стрижку под мальчика полагали, что открыли в своей собственной груди волка, она относилась к кругу читательниц и поклонниц Гарри, считая себя его сестрой по духу; ибо у нее в груди тоже имелись всякие сложные чувства и жизненные проблемы. Хотя слабое предчувствие и говорило ей, что ее старательно оберегаемая, полная общественной активности, добротная обывательская жизнь все же никак не вяжется со степью и одиночеством, что ей никогда не хватит смелости или отчаяния, чтобы пробить стену этой старательно оберегаемой жизни и, подобно Гарри, решиться на смертельный прыжок в хаос - о нет, этого бы она, конечно, никогда не сделала. Однако она всегда будет выказывать по отношению к Степному волку свою симпатию и свое сочувствие, и она очень желала бы ему это доказать. Как только этот Гарри снова примет человеческий облик и оденет на себя смокинг, ей бы очень хотелось пригласить его, например, на чай или сыграть с ним Моцарта в четыре руки. И она решила предпринять в этом направлении некоторую попытку.

Восьмилетняя девочка тем временем подарила волку свою безраздельную симпатию. Она была в восторге от того, что умный зверь столкнул с пианино бюст, и точно уловила, что это было сделано ради нее, что он понял ее слова и встал на ее сторону, объединившись с ней против воспитательницы. Может, он еще разломает и это глупое пианино? Ах, он был просто бесподобен, этот волк, он ей так нравился.

Гарри между тем потерял интерес к пианино, прижавшись к решетке, он улегся так, чтобы находиться вплотную к девочке, вытянул к ней по полу сквозь прутья свою морду, точно ласкающийся пес, и глядел на нее восхищенным взором, добиваясь ее расположения. Тут ребенок не мог устоять. Малышка завороженно и доверчиво вытянула свою ладошку и погладила темный звериный нос. Гарри же ободряюще состроил ей глазки и начал осторожно лизать маленькую ладонь своим теплым языком.

Когда гувернантка увидела это, ее решение было принято. Она тоже хотела быть замеченной Гарри как чуткая, понимающая сестра, она тоже хотела побрататься с ним. Поспешно развязала она золотую бечевку на небольшой элегантной упаковке из шелковой бумаги, выудила из станиоли аппетитное лакомство, сердце из нежного шоколада, и с многозначительным взглядом протянула его волку.

Гарри щурился и тихо лизал детскую ладонь; одновременно он зорко следил за каждым движением гувернантки. И точно в тот момент, когда ее рука с шоколадным сердцем была достаточно близко, он молниеносно хватил ее своей пастью и зажал ладонь и сердце между зубами. Трое людей вскричали в один голос и отпрянули назад, но воспитательнице это не очень-то удалось, она была поймана своим братом волком, и прошло еще несколько жутких мгновений, прежде чем она смогла вырвать из пасти и с ужасом рассматривать потом свою залитую кровью ладонь. Она была укушена и укушена хорошо.

Еще раз бедная фрейлейн пронзительно закричала. В этот миг, надо сказать, она оказалась полностью исцеленной от своего душевного конфликта. Нет, она не была волчицей, у нее ничего общего не было с этим неотесанным чудовищем, которое сейчас заинтересованно обнюхивало окровавленное шоколадное сердце. И она сразу же принялась защищать себя.

Посреди растерянной группы людей, которая вскоре образовалась вокруг нее и в которой бледный от страха хозяин зверинца был ее оппонентом, фрейлейн стояла, выпрямившись во весь свой рост, держала кровоточащую руку на некотором удалении от себя, чтобы не замарать платье, и с талантом пылкого оратора клялась, что не успокоится до тех пор, пока это грубое покушение на нее не будет отомщено, и, мол, кое-кто еще удивится, какую сумму затребует она в качестве возмещения ущерба за свою изувеченную, так хорошо играющую на пианино руку. А волка нужно убить, на меньшее она никак не согласна, люди это еще увидят.