Джек Керуак - Снова на дороге (отрывки из дневников)

21 СЕНТЯБРЯ 1949. НЬЮ-ЙОРК. Немного поработав в конторе, мы с Бобом Жиру надели смокинги и отправились на Ballets Russes в Мет. Самое утонченное из всех искусств -- можно умереть странной маленькой смертью, увидев балет впервые. Девушки en masse в голубом свете -- словно видение; все они выглядят по-восточному, или по-русски к тому же. Мы с Бобом навестили великого танцора, Леона Даниэляна, в его гримерке. Даниэлян сидел в кресле, старый Смертеголовый Импресарио Балета, похожий на древнего Джона Кингслэнда. Гор Видал сидел там со своей матерью. Все твердят сейчас: лМне она нравится больше Гора?. Наша группа состояла из Джона Келли (миллионера от искусства и на Уолл-Стрит), Гора Видала и миссис Видал, Даниэляна и его сестры, Дона Гэйнора -- который выглядит как зловещий интеллектуал на вечеринках в английских фильмах -- и, позже, Джона Латуша и Бёрджесса Мередита (который смешной). Мы потратили 55 долларов в лГолубом Ангеле? только на выпивку и ужин. Я таранил маленькую француженку из гардероба и назначил ей свидение. Ее зовут Берти -- так здорово. Но в этот вечер я обнаружил, что вынужден теперь измениться -- когда в тебе такая лпотребность?, невозможно принимать все приглашения на обеды, равно как и невозможно пытаться общаться со всеми, как я всегда делал из чистой радости. Теперь придется начать отбор. Ну не ужасно ли это? Похоже, что я кошмарно наивен. лДа, да!? -- говорю я. -- лО, да, я вам позвоню!? А помимо всего прочего бегать за каждой хорошенькой девчоночкой, что попадается на глаза (в моем-то смокинге), назначать свидания, перебивающие все остальное -дьявольская неразбериха. В конце конуцов, я просто иду домой и сплю весь день. Все думают, я спятил. Берти -- бурлящая парижаночка. Мы встретимся в Париже. Она замежем за нью-йоркцем и скоро с ним разводится, и у нее свои миленькие темноглазые принципы, которые мне хочется пожрать, чтоб и духу их не осталось. Но всему свое время.

30 НОЯБРЯ 1949. Людей интересуют не факты, а семяизвержения. Именно поэтому лобовому натурализму не удается выразить жизнь. Кому нужен старый объектив Дос-Пассоса? Все хотят Марш! Вот и автор должен, не ведая обо всех мелочных деталях, пыхтя и отдуваясь в горячке своей пылкой души, -- марш! марш! Романисты должны писать о рациональных людях? лСередина путешествия? Триллинга? Триллинг натянул самую абсурдную иррациональную маску, котороую мне вообще выпала честь наблюдать: после того, как Гинзберга вышвырнули из колледжа, а я вляпался во все это падение, и мне запретили появляться на территории Колумбийского университета, Триллинг отказался признавать меня на улицах самым карикатурным образом, как будто я внезапно подхватил проказу, и его рациональным долгом перед самим собой как Либеральным Проосветителем Интеллектуалов было держаться на безопасном расстоянии от моих заразных гноящихся болячек. С другой стороны улицы я настойчиво махал ему. Он же спешил дальше, погруженный в раздумья. В конце концов, он столкнулся со мной лицом к лицу у прилавка закусочной, за которым я неумолимо мыл посуду. Ничего поделать он не мог; он выдавил изнуренную улыбку, расплатился за кофе, торопливы выхлебал его. В дверях случился затор: чтобы выскочить оттуда, ему никакой скорости не хватило. Я никакой параши от таких людей по поводу моей собственной работы не приму.

18 ФЕВРАЛЯ 1950. Через двенадцать дней мой лГородок и город? будет опубликован, и пойдут рецензии. Разбогатею я или обнищаю? Стану знаменитым или меня забудут? Готов к этому со своей лфилософией простоты? (нечто, увязывающее философию бедности с внутренней радостью, каким я и был в 1947 и 1948).

ВТОРНИК, 28 ФЕВРАЛЯ 1950. Мои новые планы на март: как только получу деньги, вступлю в утренний клуб при лY? и начну работать вне дома почти каждый рабочий день. Плюс к этому: черный кофе (ни сливок, ни сахара); подтягиваться подбородком до дверной притолоки (хорошо взяться там не за что, поэтому получается только 11-12 подтягиваний); и поменьше спать. Я разжирел и обленился. Время действовать, пора начинать новую жизнь, мою настоящую жизнь. Через две недели мне стукнет 28. Есть два раза в день, а не три. Много путешествовать. Никакого застоя. Никаких больше скорбей! Никакого метафизического ужаса! Действие... скорость... грация... марш! Писать из истинных мыслей, а не заплесневелой жеванины. В лНа дороге? я буду выражать больше и записывать меньше. -- Ты должен поверить в жизнь прежде, чем попытаешься чего-либо добиться. Именно поэтому угрюмые, живущие по часам, рациональнодушные дипломаты из Государственного Департамента ничего не дали человечеству. Зачем жить. Если не стремиться к превосходству?

1. Городок и город.

2. Эдит Паркер, первая жена Керуака.

3. Карром.

4. Берроуз.

5. Кэссиди.

6. Хендерсон.

7. Керуак, его мать, его сестра Нин и ее муж Пол.

8. Племянника Керуака.