Редьярд Киплинг - Ким

-- Я только ученик святого человека. Быть может, он придет после того. как поест.

-- О скверный и бесстыдный мошенник!-- унизанный драгоценными камнями палец неодобрительно погрозил ему, но он слышал, что старуха тихо смеялась.

-- А в чем дело?-- сказал он, переходя на свои самый ласковый и доверительный тон; перед этим тоном -- Ким знал это -могли устоять лишь немногие.-- Или... или твоей семье не хватает сына? Говори откровенно, ибо мы, жрецы...-- эти слова он полностью заимствовал у одного факира Таксалийских ворот.

-- Мы, жрецы! Ты еще не дорос до того, чтобы...-- она оборвала шутку новым взрывом смеха.-- Ведь мы, о жрец, мы женщины, не всегда думаем только о сыновьях. Кроме того, дочь моя уже родила мальчика.

- Две стрелы в колчане лучше, чем одна, а три еще лучше,-Ким, проговорив пословицу, задумчиво кашлянул и скромно потупил глаза долу.

-- Истинно, истинно так. Но, может быть, это еще придет. Конечно, эти южные брахманы никуда не годятся. Я посылала им подарки, и деньги, и опять подарки, а они пророчествовали.

-- А!-- протянул Ким с невыразимым презрением,-- они пророчествовали! Даже настоящий жрец не сумел бы столь выразительно произнести эти слова.

-- Но не раньше, чем я вспомнила о своих родных богах, были услышаны мои молитвы. Я выбрала благоприятный час и... быть может, твой святой слышал о настоятеле монастыря Ланг-Чо. Я обратилась к нему с этим делом и, представь себе, через должный срок все вышло так, как я того желала. Тогда брахман, живущий в доме отца сына моей дочери, сказал, что это случилось по его молитвам, но он немного ошибается и я разъясню ему это, когда мы достигнем цели нашего путешествия. Поэтому я потом отправлюсь в Будх-Гаю, чтобы совершить шраддху за отца моих детей.

- Туда же идем и мы.

-- Вдвойне приятно,-- защебетала старая дама.-- Родится второй сын!

-- О Друг Всего Мира!--Лама проснулся и беспомощно, как ребенок, испуганный тем, что очутился не на своей постели, позвал Кима.

-- Иду! Иду, святой человек!-- Ким бросился к костру, где застал ламу, уже окруженного блюдами с пищей. Горцы явно преклонялись перед ним, а южане выглядели уныло.

-- Ступайте прочь! Убирайтесь!-- крикнул Ким.-- Неужели нам придется есть на людях, как собакам?-- Они в молчании поели, слегка отвернувшись друг от друга, и Ким закончил ужин сигареткой туземного изготовления.

-- Не повторял ли я сто раз, что юг -- хорошая страна?-Тут остановилась одна женщина -- добродетельная и высокорожденная вдова горного раджи. По ее словам, она совершает паломничество в БудхГаю. Она послала нам эти блюда и просит тебя поговорить с ней, когда ты как следует отдохнешь.

-- А это тоже твоя работа?-- Лама глубоко погрузил пальцы в табакерку.

-- Кто кроме меня оберегал тебя с тех самых пор, как началось наше чудесное путешествие?-- глаза у Кима так и бегали; он выпустил скверный дым через ноздри и вытянулся на пыльной земле.-- Или я не заботился о твоих удобствах, святой человек?

-- Вот тебе мое благословение,-- лама торжественно наклонил голову.-- Много я знал людей за свою столь долгую жизнь и немало учеников. Но ни к кому из людей, если только ты рожден женщиной, так не тянулось мое сердце, как к тебе,-заботливому, умному и учтивому, хотя, порой, маленькому дьяволенку.

-- А я никогда не видел такого жреца, как ты,-- Ким внимательно рассматривал доброе желтое лицо -- морщинку за морщинкой.-- Мы меньше трех дней назад вместе отправились в путь, но как будто сто лет прошло.

-- Быть может, в одной из прежних жизней мне было позволено оказать тебе какую-нибудь услугу. Быть может,-- он улыбнулся,-- я выпустил тебя из ловушки или, поймав тебя на удочку, в дни, когда сам еще не обрел просветления, выбросил обратно в реку.

-- Возможно,-- спокойно согласился Ким. Он много раз слышал такие рассуждения от людей, которых англичане сочли бы не одаренными сильным воображением.-- Теперь, что касается женщины в повозке, я думаю, что ей требуется второй сын для ее дочери.

-- Это не имеет отношения к Пути,-- вздохнул лама,-- но ведь она родом с Гор. О Горы и горные снега!

Он встал и направился к повозке. Ким дал бы уши себе отрезать, лишь бы пойти вместе с ним, но лама не пригласил его, а те несколько слов, которые ему удалось уловить, были произнесены на незнакомом ему языке, ибо разговор шел на каком-то горном наречии. Женщина, видимо, задавала вопросы, над которыми лама думал, прежде чем ответить. Время от времени слышались певучие модуляции китайских наречий. Странную картину наблюдал Ким из-под полуопущенных век. Лама стоял выпрямившись во весь рост, причем в свете костров, горевших на парао, желтая одежда его казалась изрезанной черными полосами глубоких складок, подобно тому как узловатый древесный ствол на закате кажется изрезанным тенями, и обращался с речью к расшитому мишурой и лакированному ратху, пылающему в этом неверном свете, как многоцветное драгоценное украшение. Узоры на вышитых золотом занавесках текли вверх и вниз, расплывались и изменялись по мере того, как ткани качались и трепетали на ночном ветру, и когда беседа приняла более серьезный характер, унизанный драгоценностями указательный палец рассыпал искорки света между вышивками. За повозкой стояла стена смутного мрака, испещренная огоньками и кишевшая неясными очертаниями, лицами и тенями. Голоса раннего вечера слились в один мягкий гул, и самым низким звуком его было неторопливое чавканье быков, жующих резаную солому, самым высоким -- треньканье ситара какой-то бенгальской танцовщицы. Большинство мужчин уже поужинало и усердно потягивало свои булькающие, хрюкающие хукки, которые, когда они разгорятся, издают звуки, похожие на кваканье лягушки-быка.

Лама. наконец, вернулся. За ним шел горец с одеялом из бумажной ткани, подбитым ватой, которое он заботливо разостлал у костра.

-- Она заслуживает десяти тысяч внуков,-- подумал Ким.-Тем не менее, не будь меня, ему не удалось бы получить такие подарки.

-- Добродетельная женщина... и мудрая,--лама стал укладываться, и все члены его, сустав за суставом, становились вялыми, как у утомленного верблюда.-- Мир полон милосердия к тем, кто следует по Пути.-- Он накинул большую часть одеяла на Кима.

-- А что она сказала?-- Ким завернулся в свою часть одеяла. -- Она задала мне множество вопросов и предложила решить множество задач; большей частью это -- пустые сказки, которые она слышала от монахов, поклоняющихся дьяволам, но лживо заявляющих, что они идут по Пути. На иное я ответил, иное назвал пустяками. Многие носят Одеяние, но немногие следуют по Пути.

-- Истинно. Это истинно,-- Ким сказал это участливым примирительным тоном человека, который хочет вызвать собеседника на откровенность.

-- Но сама она рассуждает в высшей степени здраво. Она очень хочет, чтобы мы вместе с ней отправились в Будх-Гаю; как я понял, нам с ней по пути, ибо нам в течение многих дней придется идти на юг той же дорогой.