Редьярд Киплинг - Ким

Он был рад, что не выдал себя,-- не сказал, что знает, где находится дом полковника, и когда, вернувшись в казармы, узнал, что никакого портсигара там не было оставлено, просиял от удовольствия. Вот это человек в его вкусе: лукавый, себе на уме, ведущий тайную игру. Ну, если он дурак, то таким дураком Ким тоже способен быть.

Он ничем не выдал своих мыслей, когда отец Виктор три долгих утра подряд рассказывал ему о какой-то совершенно новой группе богов и божков,-- главным образом о богине по имени Мери, которая, как догадывался Ким, была то же самое, что Биби Мириам из теологии Махбуба Али. Он не выказывал никаких чувств, когда после лекции отец Виктор таскал его из лавки в лавку покупать различные предметы обмундирования, не жаловался, когда завистливые ребятабарабанщики колотили его за то, что он должен был уехать в лучшую школу, но с интересом ждал дальнейшего развития событий. Добродушный отец Виктор отвел его на вокзал, посадил в пустое купе второго класса, соседнее с купе первого класса, оставленным для полковника Крейтона, и с искренним чувством распрощался с ним.

-- В школе св. Ксаверия из тебя сделают человека, О'Хара, белого человека и, будем надеяться, хорошего человека. Там все известно о твоем происхождении, а полковник позаботится, чтобы ты не потерялся и не заблудился по дороге. Я дал тебе некоторое понятие о религиозных догмах -- по крайней мере, попытался дать,-- и запомни, что когда тебя спросят о твоем вероисповедании, ты должен сказать, что ты католик. Скажи лучше, что принадлежишь к римскокатолической церкви, хотя это выражение мне не нравится.

Ким закурил скверную сигарету,-- он позаботился о том, чтобы купить себе целый запас сигарет на базаре,-- улегся и стал думать. Это одинокое путешествие очень отличалось от недавней веселой поездки в третьем классе вместе с ламой.

"Сахибам путешествие дает мало радости,-- раздумывал он.-Хай май! Я прыгаю с места на место, как мяч, который подбрасывают. Это моя кисмат. Ни один человек не может избежать своей кисмат. Но мне придется молиться Биби Мириам, и я -сахиб,-- он уныло взглянул на свои сапоги.-- Нет. Я -- Ким. Вот великий мир, а я только Ким. Кто такой Ким?"-- Он принялся анализировать себя, чего раньше никогда не делал, покуда голова у него не закружилась. Он был ничтожен во всем этом шумном водовороте Индии и ехал на юг, не зная, как повернется его судьба.

Вскоре полковник послал за ним и обратился к нему с длинной речью. Насколько Киму удалось понять, смысл ее сводился к тому, что он должен прилежно учиться, а впоследствии поступить на государственную службу в Индии в качестве землемера. Если он будет вести себя очень хорошо и выдержит экзамены, он в семнадцать лет будет зарабатывать тридцать рупий в месяц и полковник Крейтон постарается найти для него подходящее место.

Ким с самого начала притворился, что понимает не больше одного слова из трех. Тогда полковник понял свою ошибку, перешел на урду, которым владел свободно, употребляя образные выражения, и Ким почувствовал удовлетворение. Человек, который так превосходно знает местный язык, так мягко и бесшумно двигается, чьи глаза так отличаются от тупых, тусклых глаз прочих сахибов, не может быть дураком.

-- Да, и ты должен научиться видеть дороги, и горы, и реки, и хранить эти рисунки в своей памяти, пока не наступит удобное время перенести их на бумагу. Быть может, однажды, когда ты будешь землемером и мы будем работать вместе, я скажу тебе: "Проберись за те горы и посмотри, что лежит за ними". А кто-нибудь скажет: "В тех горах живут злые люди, и они убьют землемера, если он будет с виду похож на сахиба". Что тогда?

Ким задумался: "Не опасно ли ходить в той же масти, что и полковник?"

-- Я передал бы вам слова того человека.

-- Но если бы я ответил: "Я дам тебе сто рупий за сообщение о том, что находится по ту сторону гор,-- за рисунок какой-нибудь речки и кое-какие сведения о том, что говорят люди в деревнях"?

-- Почем я знаю? Я еще мальчик. Подождите, пока я стану мужчиной.-- Но, заметив, что полковник нахмурился, он продолжал:-- Думаю, впрочем, что я через несколько дней заработал бы эти сто рупий.

-- Каким путем?

Ким решительно покачал головой.

-- Если я скажу, каким образом я их заработаю, другой человек может подслушать это и опередить меня. Нехорошо отдавать знание даром.

-- Скажи теперь,-- полковник вынул рупию. Кимова рука потянулась было к ней и вдруг опустилась.

-- Нет, сахиб, нет. Я знаю, сколько будет заплачено за ответ, но не знаю, почему задан вопрос.

-- Так возьми ее в подарок,-- сказал Крейтон, бросая ему монету.-- Нюх у тебя хороший. Не допускай, чтобы его притупили у св. Ксаверия. Там многие мальчики презирают черных людей.

-- Их матери были базарными женщинами,-- сказал Ким. Он хорошо знал, что нет ненависти, равной той, которую питает метис к своему единоутробному брату.

-- Правильно, ты сахиб и сын сахиба. Поэтому никогда не позволяй себе презирать черных людей. Я знаю юношей, только что поступивших на государственную службу и притворявшихся, что они не понимают языка и обычаев черных людей. Им снизили жалованье за такое невежество. Нет греха большего, чем невежество. Запомни это.

Несколько раз в течение этой поездки на юг, тянувшейся целых двадцать четыре часа, посылал полковник за Кимом и всякий раз подробно развивал эту последнюю мысль.

"Значит, все мы -- звенья одной цепи,-- сказал себе, наконец, Ким,-- полковник, Махбуб Али и я, когда стану землемером. Вероятно, я буду служить ему, как служил Махбубу Али. Прекрасно, если это позволит мне вернуться на Дорогу. Одежда моя не становится удобней от того, что ее носишь долго".

Когда они вышли на битком набитый Лакхнауский вокзал, ламы там не оказалось. Ким не выдал своего разочарования. Полковник погрузил его вместе с его опрятным, аккуратно уложенным имуществом в тхика-гари и одного отправил в школу св. Ксаверия.

-- Я не прощаюсь, потому что мы опять встретимся,-крикнул он.-- И много раз, если только в тебе действительно есть хорошие задатки. Но ты еще не подвергался испытанию.

-- Даже в тот вечер, когда я принес тебе,-- Ким, как ни странно, осмелился сказать "тум"-- местоимение, допустимое только при обращении, к равному,--родословную белого жеребца?

-- Многое достигается забвением, братец,-- сказал полковник, взглянув на него так, что взгляд этот пронзил Кима насквозь, когда он влезал в экипаж.

Минут пять он приходил в себя. Потом с видом знатока вдохнул новый воздух.

-- Богатый город,-- промолвил он,-- богаче Лахора. Должно быть, базары тут очень хороши. Извозчик, покатай-ка меня по здешним базарам.

-- Мне приказано отвезти тебя в школу,-- извозчик обратился к нему на "ты", что по отношению к белому человеку считается дерзостью. Ким очень недвусмысленно (отличное знание местного языка) разъяснил ему его ошибку, влез на козлы и, когда между ними установилось полное взаимопонимание, катался часа два, оценивая, сравнивая и наслаждаясь.