О'Генри - Постскриптумы

Она держала перед ним неповрежденный экземпляр вчерашней утренней газеты.

- Ты рассчитывал скрыть от меня твои поступки, вырезав часть газеты, но я умнее, чем ты думал!

- Но это всего лишь шутка, Мэри. Я не думал, что ты отнесешься к этому серьезно.

- Ты называешь это шуткой, бессовестный негодяй! - вскричала жена, развертывая перед ним газету.

Муж взглянул - и прочел в смущении и ужасе. Вырезая объявление о катаре, он ни на минуту не подумал взглянуть, что стояло на оборотной стороне его - и вот какая заметка должна была представиться глазам того, кто встретился с вырезкой, читая другую страницу листа:

Один из жителей города, видный делец, весьма весело проводил вчера время в одном из ресторанов, ужиная вместе с двумя хористками гастролирующей в настоящее время у нас комической оперы. Излишне громкий разговор и битье посуды привлекли внимание посторонних, но все было улажено, благодаря видному положению, занимаемому упомянутым джентльменом.

- Ты называешь это шуткой, старая ты гадина? - визжала возбужденная дама. - Я уезжаю к маме сегодня же вечером и намерена остаться там. Думал надуть меня, вырезав заметку, да? Ты низкая, транжирящая деньги змея - ты! Я уже упаковала свои сундуки и еду сию же минуту домой... не подходи ко мне!

- Мэри! - пролепетал не находивший слов муж. - Клянусь, что я...

- Не прибавляйте кощунства к вашим преступлениям, сэр!

Муж сделал три-четыре тщетных попытки заставить себя выслушать, а затем схватил шляпу и выбежал на улицу. Через четверть часа он вернулся с двумя шелковыми платьями, четырьмя фунтами конфет, бухгалтером и тремя приказчиками, чтобы доказать, что в упомянутый вечер он был по горло занят у себя в магазине.

Дело в конце концов было улажено к удовлетворению обеих сторон, но зато один из хаустонских жителей больше не испытывает любопытства по вопросу о женском любопытстве.

СПОРТИВНЫЙ ИНТЕРЕС

На задворках одной из крупнейших мануфактурных фабрик Хаустона кипит оживленная работа. Целый ряд рабочих хлопочет, подымая тяжести с помощью блоков и талей. Каким-то образом канат перетирается и подъемный кран летит вниз. Толпа с быстротой молнии рассеивается, кто куда. Сильный, режущий уши грохот, туча пыли и - труп человека под тяжелыми лесами.

Остальные окружают его и геркулесовыми усилиями стаскивают балки с исковерканного тела. Из грубых, но добрых грудей вырывается хриплый ропот жалости, и вопрос обегает все уста:

- Кто скажет ей?

В маленьком аккуратном домике близ железной дороги, который они, стоя, видят отсюда, ясноглазая, каштаново-волосая молодая женщина работает, напевая, и не знает, что смерть в мгновение ока вырвала ее мужа из числа живых.

Работает, счастливо напевая, в то время, как рука, которую она выбрала для защиты и поддержки в течение всей ее жизни, лежит неподвижная и быстро холодеет холодом могилы!

Эти грубые люди, как дети, стараются уклониться от необходимости сообщить ей. Их страшит принести весть, которая сменит ее улыбку на горе и плач.

- Иди ты, Майк, - говорят одновременно трое или четверо из них. - Ты, брат, ученее, чем кто-либо из нас, и будешь чувствовать себя, после того, как скажешь ей, как ни в чем не бывало. Пошел, пошел - и будь поласковее с женкой бедного Тима, пока мы попробуем привести труп в порядок!

Майк - приятного вида мужчина, молодой и дюжий. Кинув последний взгляд на злополучного товарища, он медленно направился вниз по улице к домику, где живет молодая жена - теперь, увы, вдова.

Прибыв на место, он не колеблется. Сердце у него нежное, но закаленное. Он поднимает щеколду калитки и твердым шагом идет к двери. Прежде, чем он успевает произнести хоть одно слово, что-то в его лице говорит ей всю правду.

- Что это было? - спрашивает она. - Внезапный взрыв или укус змеи?

- Подъемный кран сорвался, - говорит Майк.

- В таком случае я проиграла пари, - говорит она. - Я не сомневалась, что это будет - виски.

Жизнь, господа, полна разочарований.

УМЕНИЕ ИСПОЛЬЗОВАТЬ

Сильный запах лука и того сорта спирта, который рекомендуется в рекламах "для технических целей", проникли сквозь замочную скважину, а немедленно за ними появился индивидуум, неся под мышкой внушительную рукопись, напоминавшую величиной скатанный кусок обоев.

Индивидуум принадлежал к типу, определяемому нашими английскими кузенами, как "представитель низших классов", а демагогической прессой, как "кости и нервы страны"; местом же его вторжения была святая святых великого техасского еженедельника.

Редактор сидел за письменным столом, вцепившись руками в свои скудные волосы и глядя с отчаянием на письмо, полученное от фирмы, у которой он брал в кредит бумагу.

Индивидуум пододвинул стул к самому креслу редактора и положил тяжелую рукопись на стол - так что последний даже затрещал под ее весом.

- Я работал над этим девятнадцать часов, - сказал он, - но, наконец, оно кончено.

- Что это такое? - спросил редактор. - Травокосилка?

- Это ответ, сэр, на послание президента: развенчание каждой и всех его проклятых доктрин, полный и уничтожающий образ каждого из утверждений и каждой из лживых и предательских теорий, им выдвинутых.

- Приблизительно сколько... гм.. сколько фунтов оно содержит, по-вашему? - спросил в раздумьи редактор.

- Пятьсот двадцать семь страниц, сэр, и...

- Написано карандашом на одной стороне листа? - спросил редактор со странным блеском в глазах.

- Да, и здесь затронуто...

- Можете оставить рукопись, - сказал редактор, вставая со своего кресла. - Полагаю, что мы сумеем использовать ее надлежащим образом.

Индивидуум отчаянным усилием перевел дух и удалился, чувствуя, что решительный удар нанесен - тем, наверху.

Не прошло и десяти минут, как были приобретены шесть лучших резинок, и весь состав конторы приступил к работе над рукописью.

Великий еженедельник вышел вовремя, но редактор задумчиво взглянул на непогашенный с прошлого месяца счет за бумагу и сказал:

- Пока что - хорошо. Но хотел бы я знать, на чем мы будем печатать следующий выпуск!

ПРИМЕРЕНИЕ

Одноактная драма

Действующие лица: хаустонская супружеская чета.

Место действия: будуар супруги.

Он. А теперь, Виола, раз мы понимаем друг друга, не станем повторять этого еще раз. Забудем горькие слова, сказанные нами друг другу, и решим жить всегда в любви и в мире. (Берет ее за талию).

Она. Ах, Чарльз, ты не представляешь, как я счастлива! Разумеется, мы никогда больше не будем ссориться. Жизнь слишком коротка для того, чтобы изводить ее на мелкие дрязги и стычки. Будем идти по светлому пути любви и никогда больше не сойдем с него. Ах, какое блаженство сознавать, что ты любишь меня и что ничто никогда не встанет между нами! Совсем как будто вернулись прежние дни наших встреч у сиреневой изгороди, не правда ли? (Кладет голову ему на плечо).