Экхаут Ван - Молчать нельзя

Пленников построили по десять в ряд. Началась перекличка. Называлась фамилия - подлинная или вымышленная. Так как у многих при задержании не оказалось документов, они скрыли свою настоящую фамилию.

- У кого есть золотые зубы, выйти из строя! Но предупреждаю! Сейчас сам осмотрю ваши вонючие пасти и, если обнаружу золото, просто-напросто вышибу его оттуда молотком.

Эсэсовцы заулыбались. И тут заключенные поняли, что нацисты явились сюда не для того, чтобы их охранять. Нет! Для охраны хватало лагерного персонала и непрерывно вращающихся прожекторов. Эти звери покинули теплые постели в надежде удовлетворить свой извращенный садистский юмор.

- Ну!- прорычал старший по лагерю. Говорить он не умел, он только орал. И охрип, по-видимому, не столько от водки, сколько от крика. Несколько человек нерешительно вышли из строя.

- А?! Нашлись-таки! Команду здесь выполняют немедленно! За каждый золотой зуб пять ударов палкой! Понятно? Здесь вы и без зубов обойдетесь! Разжевывать не придется! Проскочит и так!

Всех вышедших из строя переписали. Позже, когда на волю стали просачиваться слухи о том, что творится в Освенциме, у пленных почти перестали находить золотые зубы. Говорили, что ни один владелец золотых зубов не вышел живым из карантина. И пленные стали сами вырывать себе зубы во время транспортировки.

- Ну, а теперь сдайте часы и кольца,- с усмешкой сказал старший по лагерю. - Я хочу посмотреть, который час. Да побыстрей! Если вам не удастся снять кольцо с лапы, не страшно. Поможем! Я просто отрежу палец и швырну его свиньям!

Эсэсовцы смеялись. Они уже стали мерзнуть, но не уходили, с любопытством рассматривая пленных.

- Евреи и священники есть?

Молчание.

- Найду - приколочу мерзавца гвоздями к стене! Вы, бешеные собаки, слушайте внимательно! Здесь концлагерь, а не туристская база! Сейчас вам наколют номера, и с этой минуты забудьте свои имена! Такая роскошь полякам ни к чему! Потом пойдете в душ, блох и вшей небось наплодили тучи. После бани получите номер и элегантную одежду! С шести до восьми будете работать здесь, в карантине. Карантин служит для того. чтобы проверить, годны ли вы для лагеря! Хватит ли у вас сил. Но не надо стараться прожить подольше! Вы должны подохнуть как можно скорее! Еврей может рассчитывать прожить здесь неделю, ханжа-ксендз - месяц, а остальные - не больше трех. Тех, кто не уложится в срок, содержат на особом режиме. Раз выдержал больше - значит, вор. Воровал пищу. В карантине вам будут давать половину лагерного рациона, ведь здесь вы не очень перегружены работой - значит, и жрать вам не положено! С лодырями я разделываюсь быстро. Понятие болезнь здесь не существует! Вы или живы, или сдохли. Болеть может только лодырь, бездельник! А таких я расстреливаю на месте! Понятно?!

Он сделал паузу и. хрипло дыша. взглянул в сторону эсэсовцев, ища одобрения. Ведь одобрение могло принести пачку сигарет или полбутылки водки.

- В карантине вас ожидает много развлечений: спорт, пение, маршировка. Время от времени вы будете получать по двадцать пять ударов палкой или трепку кнутом! Ибо дисциплина должна быть на высоте, а я знаю только один способ поддерживать ее!- Он показал заключенным палку и засмеялся.

- А сейчас раздеваться и в душ!

Светало. В остальных блоках еще спали. Неужели там тоже битком набито несчастными?

Вокруг все покрыто снегом. Сплошное снежное поле, а на нем грязные пятна блоков, тянущихся вдоль полотна дороги. Недостроенные помещения. Огромный лагерь, даже не видно, где он кончается. Чем-то необычайно безотрадным и трагическим веяло от этой бесконечной белизны. Они попали в беду, выхода из которой нет, впереди только смерть.

- Вы что, не слыхали? Я сказал - раздеваться!

Пленники в недоумении переглядывались. Раздеваться? Здесь? Сейчас?

- Нечего меня стесняться, я на своем веку перевидел не мало всяких нерях.

Эсэсовцы хохочут, отпуская скабрезные шуточки в адрес женщин. Для них эти несчастные не люди - животные.

И пленники начинают раздеваться. Они молча снимают пиджаки, рубашки, юбки, блузки. Вот уже все в одном белье, испачканном испражнениями.

- Ах, вы проклятые з... ... ы,- взорвался старший по лагерю. - Вас всех надо немедленно расстрелять! Посмотрите на них! Ну, здесь не удастся об... ... ся! Здесь не обожретесь! Снять белье!

Скупые лучи зимнего солнца осветили грязно-серые тела, стыдливо опущенные в землю глаза и согнутые спины.

- Снять ботинки!

Дует резкий северный ветер, а пленники стоят голые, босиком на снегу. Их тела покрылись мурашками.

- В душ! Шнель! Шнель!

В низкое каменное помещение с парой сотен кранов втиснулась лишь половина. У стены, где не было кранов, стояли охранники. Они показывали друг другу наиболее красивых женщин и похотливо хихикали. Время от времени раздавался свист кнута, со снайперской точностью опускающегося на цель: грудь женщины или половой орган мужчины. Отчаянный крик боли заглушался звериным хохотом палачей.

- Сушиться!

Воду выключили. Заключенные ждали.

- Я кому сказал? Сушиться! Что, думаете, сотня хорошеньких горничных принесет вам полотенца? На улицу! Ветер быстро вас обсушит!

Стуча зубами, пленники выходят из душевой, туда заходит новая партия. Голых людей повели к следующему зданию. Там их уже ожидали десять уголовников с зелеными треугольниками. Сотня уколов - и на левой руке пленников появляется номер. Каждый укол - маленькая ранка! Операция производится молниеносно. Натренированные мастера не уступают в скорости швейной машинке. В ранки втерли индийские чернила. Вот и готово клеймо, которое не исчезнет до самой смерти. Эту процедуру закончили к полудню.

Поступил следующий приказ:

- К парикмахеру - специалисту по "освенцимской" стрижке. Марш! Марш, бегом!

Но изголодавшиеся, изможденные люди, окоченевшие от холода, не в состоянии сдвинуться с места. Так думали они. У охранников было иное мнение.

- Бегом! Шнель! Шнель!

На передних обрушился шквал ударов. В ход пошли кнуты и дубинки. Пинали тяжелыми сапогами. И они двинулись, двинулись, едва волоча ноги. Кто-то упал, на него второй, третий. Образовалась куча барахтающихся тел, а вокруг нее, нещадно колотя по чему попало, носились охранники. Упавшие быстро разукрасились синяками, шишками и рваными ранами. Кричали избиваемые, орали немцы.

- Встать! Проклятое дерьмо, бегом к парикмахеру! Шнель! Шнель!

И пленники пошли, шатаясь, с огромным трудом передвигая окоченевшие ноги по снегу, не в силах унять дрожь.

- О, это бесчеловечно,- задыхаясь, прошептал Януш.

- Смотри!- оборвал его Генек. - Смотри, и запоминай все! Все! Это будет питать нашу ненависть! Даст силы бежать. Мы должны рассказать обо всем людям.