Экхаут Ван - Молчать нельзя

В полночь дождь перестал. Температура резко понизилась. Все кругом покрылось ледяной коркой. Комендант вышел из беседки. Он не поленился зачитать приговор еще раз. Заключенные и осужденные в обледеневшей одежде молча слушали, дрожа от холода. Эсэсовцы, носившиеся с дубинками вдоль строя, чтобы согреться, бросились к виселице и быстро накинули петли на шеи приговоренным. Смертники не дрогнули, только их глаза стали неподвижными. Эсэсовцы уже приготовились выбить скамейки из-под ног беглецов, но комендант потребовал музыку. Капо побежал за лагерным оркестром.

Шестерка несчастных опять ждала.

У Тадеуша стучали зубы.

- Возьми себя в руки,- уговаривали его друзья. - Скоро все кончится.

- Песню!- заорал комендант лагеря.

Оркестр заиграл бравурный оственцимский марш, в такт ему засвистели кнуты. Слабые, срывающиеся голоса раздались в зимней морозной ночи. В Освенциме, где я пробыл...

Один из приговоренных, сильный мужественный человек, пел вместе со всеми. Потом он вдруг замолчал и крикнул во весь голос:

- Да здравствует Польша!

Этот возглас перекрыл все остальные звуки.

- Да здравствует Польша!- воскликнул он снова и ударил стоявшего рядом эсэсовца ногой в тяжелом деревянном ботинке прямо по лицу.

- Да здравствует Польша! - крикнул он последний раз и, громко рассмеявшись, сам выбил скамью из-под своих ног.

Разъяренные эсэсовцы смотрели на качающийся труп. Ему уже была не страшна их слепая ярость. Она обернулась против пятерых, стоявших под виселицей. Как по команде бросились к ним эсэсовцы, чтобы жестоко рассчитаться за поступок смельчака. Но осужденные сразу догадались, что их ждут страшные мучения, и с возгласом "Да здравствует Польша!" они отшвырнули скамейки.

А оркестр играл. Но в голосах заключенных, певших непристойную лагерную песню, слышались уже другие ноты. В них звучала вера в победу.

На виселице качались коченеющие тела повешенных. Орал комендант, проклиная все на свете. Орали эсэсовцы. Орали капо.

- Пустите!- вырывался из рук друзей Тадеуш. - Пусть меня тоже повесят. Не держите меня, черт вас подери...

Но Генек толкнул его в середину строя и ударил кулаком в висок.

- Никто не получит сегодня жратвы!- кричал комендант. - Все в блоки! Бегом!

Над Тадеушем, принесенным в блок друзьями, участливо склонился Мариан Влеклинский.

- Нет, ваше преподобие,- произнес Тадеуш, стуча зубами и не называя Мариана, как обычно, отцом. - Я больше не верю в детские россказни. Нас учили, что бог везде. Где же он был, когда повесились шестеро несчастных? Они самоубийцы, не так ли, ваше преподобие? Их отправят в ад гореть на вечном огне, ха-ха?! Я плюю на бога, если он есть. И пошли вы все к черту с вашими сказочками, с вашей брехней. Они сами распорядились своей жизнью, и я хочу последовать их примеру.

Голос Тадеуша звенел от давно сдерживаемого негодования:

- Я хочу умереть, слышите вы?! Я ни во что больше не верю, ни на что не надеюсь,- продолжал он. - Каждый день, прожитый здесь, состоит из двадцати четырех часов мучения. Я брошусь на колючую проволоку. Никто не смеет удерживать меня.

- Ты огорчаешь меня, Тадеуш,- кротко проговорил ксендз. - Именно ты, который всегда так твердо верил. Ты, которому сегодня бог ниспослал чудесное подтверждение его существования.

- Где он? Я плюю на него!- крикнул Тадеуш со злостью. - Я плюю на этого мошенника, который...

- Ядвига жива!- прервал его Мариан.

Тадеуш разрыдался.

Мариан хотел дать ему выплакаться, но тот сквозь слезы стал спрашивать:

- Где она?

- В женском лагере, здесь, в Освенциме.

- Ты видел ее?

- Да! Видел и говорил с ней. Она передала тебе привет и велела сказать...

- Что?- нетерпеливо спросил Тадеуш.

- Она велела сказать, что ты был прав. Она опять верит в бога и молит его о том, чтобы он дал ей силы выжить и встретить тебя. Она очень хорошая девушка, Тадеуш. А теперь беги из барака и прыгай на проволоку, проклиная бога! Беги, как последний трус,- резко закончил ксендз.

- Нет! Теперь нет!. . - успокоившись, сказал взволнованный и счастливый Тадеуш. - Вы еще увидите ее, отец?

- В следующий раз. Януш прав, что не разрешает мне ходить туда часто. Это опасно и для меня, и для тех, кого я посещаю.

- Черт возьми, ваше преподобие, а почему бы вам не обвенчать их? послышалось в темноте.

Все замолкли в напряженном ожидании. Прекратились стоны. Забыты были холод и голод.

- И в самом деле, ваше преподобие? Если Янушу удается туда вас пропускать, то он сможет организовать и свадьбу...

- Брачная ночь в Освенциме,- иронически рассмеялся кто-то.

- А я стащу пару обручальных колец в "Канаде"!

- У меня в карьере спрятаны два яблока.

- А я утащу из эсэсовской кухни пирог. Свадьба так свадьба!

- Видишь, что получается, Януш?- сказал ксендз, сдаваясь. На сердце у него стало теплее от мысли обвенчать Тадеуша и Ядвигу прямо здесь, в Освенциме. Католическая свадьба в этом адском месте! Новая семья, дающая начало новой жизни в лагере массового уничтожения людей!

- Надо сделать свадьбу в субботу,- сказал Януш. - В другой день Тадеуш не успеет уйти из женского лагеря до утренней поверки. Я думаю, что первую брачную ночь он должен провести вместе с Ядвигой.

- Само собой разумеется. Ведь уж если женишься, то можно... а?

- Тадеуш должен жениться не с этой целью,- неуверенно произнес ксендз, не зная, с какими мерками подходить к женитьбе в таких необычных условиях.

- Черт побери, ваше преподобие, уж если женишься, то, конечно, имеешь право... В свою первую ночь с Малгосией...

- Избавь меня, пожалуйста, от подробностей, - добродушно улыбнулся Мариан. - Ты действительно хочешь жениться на Ядвиге, Тадеуш?

- Вы еще спрашиваете?!- взволнованно воскликнул Тадеуш. - О отец! Хочу ли я этого!. .

- Лучше всего устроить свадьбу в ночь под рождество,- предложил Януш.

- В прошлом году мы не работали накануне рождества. Но в рождественскую ночь эсэсовцы налакались и выгнали нас на массовую поверку, . продержали на плацу целый день и затем убили много заключенных. Я предлагаю назначить свадьбу на двадцать третье декабря, а двадцать четвертого утром мы заберем обратно усталого, но довольного жениха. Как ты считаешь, Януш?

- Хорошо!- ответил Януш. - Попробую все организовать. А сейчас спать, иначе завтра ни один из вас не вернется живым с работы.

С грустью и тоской он подумал о Гене.

- Я должен выбраться отсюда,- прошептал Януш в тишине. - Я всегда буду возвращаться к ней живым.

Последующие дни были для заключенных настоящим адом. Пронесся слух, что эсэсовец, которого стукнул тяжелим ботинком по лицу один из беглецов, умер в ту же ночь. Его действительно нигде не видели. Эсэсовцы старались расквитаться с заключенными за то поражение, которое они потерпели на виду у всех от шести поляков.