Ричард Олдингтон - Семеро против Ривза

— Неужели вам не хватало этого дома? — спросил Робсон. — Если вы хотели наблюдать деловую жизнь Италии, вам следовало бы поехать в Милан или в Турин. Это большие, современные индустриальные центры. Венеция потеряла свое торговое значение, когда португальцы, обогнув Мыс Надежды, нашли дорогу на восток. А до того времени Венеция была одним из богатейших городов Европы.

— Вот оно что! — воскликнул мистер Ривз.

— Таким же богатым — по тем временам, разумеется, — как теперь Лондон, и, как вы сами можете судить,, даже более красивым. Сумеем ли мы оставить такое наследство нашим потомкам?

Мистер Ривз почувствовал, что у него все это как-то не укладывается в голове. Однако он принял слова молодого человека на веру, не видя, зачем бы тот стал его обманывать.

— И все же я что-то не совсем понимаю, — сказал он, почесывая затылок. — Никак не возьму в толк, зачем вы сюда приехали? Вот хотя бы, к примеру, я. Меня притащила сюда жена, пробыл я здесь неделю, и, признаться, мне уже порядком тут прискучило. Ну, а уж если такому старому, смирному чудаку, как я, здесь скучновато…

— Мне кажется, вас просто не слишком глубоко интересует то, что может предложить вам Венеция, — прервал его молодой человек. — А если бы это вас захватило, вам пришлось бы посвятить года два изучению итальянского языка, ознакомиться с итальянской литературой и историей и с теми немногими образцами итальянского искусства, которые можно обнаружить в английских музеях.

— Хм, — произнес мистер Ривз. — Как-то никогда не думал об этом.

— Да, люди над этим не задумываются, — мягко сказал Робсон. — Но ведь в жизни всегда надо сначала что-то дать, для того чтобы что-то получить; чтобы познать наслаждение, надо сначало потрудиться.

— Совершенно справедливо, — одобрил его слова мистер Ривз. — Мне вот тридцать лет пришлось потрудиться, прежде чем набралось достаточно средств, чтобы уйти от дел…

— О, я, собственно, не это имел в виду, — прервал его Робсон. — Я хотел сказать, что человек должен активно идти навстречу жизни. Она перед ним сама не раскроется. Если человек не развивает себя, он остается слеп, глух и нем, и все великолепие жизни — не для него.

Этого мистер Ривз не понял.

— Так вы, значит, хотите провести всю свою жизнь, любуясь на разные ветхозаветные красоты? — в сердцах спросил он.

— Нет, — сказал Робсон с улыбкой, однако слегка покраснев. — Я, собственно говоря, с осени собираюсь учительствовать.

— Учительствовать! — презрительно фыркнул мистер Ривз. — Немного же вы этак заработаете на жизнь.

— А мне и не нужно зарабатывать на жизнь, — сказал Робсон, краснея еще гуще. — Я получил от родителей гораздо больше, чем мне требуется. Но преподавание, на мой взгляд, — наиболее важная и наиболее пренебрегаемая всеми профессия, и я намерен посвятить себя ей. Мне хотелось бы со временем, когда я накоплю достаточный опыт, открыть собственную школу, где преподавание велось бы так, как мне представляется правильным.

— Боже милостивый, — сказал мистер Ривз в полном изумлении. — Если у вас есть деньги, зачем вам браться за такое дело? Это же не принесет вам никакого дохода! Почему бы не вложить ваш капитал в одно из предприятий у нас в Сити? Если будете вести дело благоразумно, можете нажить хорошее состояние.

— Да я не хочу наживать состояние, — улыбнулся молодой человек. — И я… я не верю в Капитал.

— Не верите в Капитал ? — глубоко уязвленный, воскликнул мистер Ривз. — Что, черт побери, хотите вы этим сказать? Как же мир может существовать без капитала?

— Капитал в истинном смысле этого слова, единственный подлинный капитал, это — земля, оборудование, человеческий мозг и общественный труд, — терпеливо разъяснил Робсон. — Накапливать тут особенно нечего. Денежный капитал — это только покупательная способность, цифры в бухгалтерских книгах. И капитализм может существовать, либо претерпевая цепь замаскированных банкротств, именуемых девальвацией, либо путем непрерывных экспансий, ведущих к войнам и разрушению.

— Деньги — величайшая сила в мире! — с жаром заявил мистер Ривз.

— Я этого не думаю, — спокойно возразил Робсон. — Слова обладают силой, но последнее слово не останется за гроссбухом. Горстка еврейских фанатиков-крестьян низвергла Римскую империю. Теперь возникла новая религия, имя которой коммунизм, и она низвергнет капиталистические империи.

— Ах, так вы коммунист! — с горьким укором воскликнул мистер Ривз.

— Нет. Но порой мне хотелось бы им стать, — невозмутимо ответил Робсон. — К сожалению, мне не хватает религиозного темперамента. И я гляжу вперед. Люди по-прежнему останутся людьми, то есть будут завистливы, честолюбивы, распутны, коварны, своекорыстны, глупы — о, превыше всего глупы! — при любой политической и экономической системе. Если глупость и пороки будут в той или иной форме изжиты, они возродятся с новой силой в другой форме и под другими наименованиями. Если существует такая вещь, как прогресс, то есть истинное усовершенствование человеческой породы, — то он совершается столь медленно, что почти неприметен. Вот почему я хочу быть школьным учителем. Но новая религия учит, что Капитал — порождение всех зол. И капитализм не устоит против разрушительной силы ненависти этой новой фанатической религии.

— Вы хотите сказать, что они отнимут у меня мои деньги ? — в ужасе воскликнул мистер Ривз.

— Я считаю, что это вполне вероятно, — равнодушно сказал Робсон. — А если нет, то капиталистическое правительство поможет вам потерять ваши деньги в результате новых девальваций или новых войн. Отыгрываться на рантье стало уже обычным приемом всех попавших в затруднительное положение правительств.

— Я этому не верю, — сказал мистер Ривз, не переставая думать о своих дукатах.

— Так спокойнее, — согласился Робсон. — И тем не менее ваша жизнь всегда зависит от тех или иных непредвиденных случайностей. Но пусть это вас не расстраивает. Утешьтесь. Почти во все периоды истории человечества жизнь была тяжелой, жестокой и подверженной всевозможным превратностям почти для всех людей. И теперь она осталась такой же для очень многих, только мы случайно не принадлежим к их числу. И при этом еще удивляемся, что они, такие нехорошие, завидуют нам и хотят с нами разделаться. Можно только поражаться тому, что они терпят нас так долго…

— Но мы же никому не приносим зла! — негодующе заявил мистер Ривз.

— Мы приносим им зло тем, что сыты и беспечны, в то время как они недоедают и не могут избавиться от забот, — сказал Робсон. — Разве этого не достаточно?

— Так что же нам теперь делать? — в большом расстройстве воскликнул мистер Ривз.

— Надо распорядиться, чтобы нам принесли еще выпить, — сказал Робсон. — А там, глядишь, уже и обедать пора.