Луи Селин - Смерть в кредит

Я уже забыл, что собирался сказать… Я предпочел ни на чем не настаивать. Я закрыл дверь и вернулся в дортуар… Я сказал себе: «Надо отваливать, как только начнет светать…» Мой багаж здесь, он готов!.. Я ненадолго прилег на кровать… но почти сразу же опять вскочил… Меня снова охватила паника… Я даже не мог понять почему. Я все время думал о девчонке… Я снова уставился в окно… Прислушался… Шума не было слышно совсем… На набережной не осталось ни одного человека… Они уже все разошлись?

Тогда на меня вдруг опять напало беспокойство, несмотря на страх и усталость… Мне захотелось сходить вниз и посмотреть, вытащили ее из воды или нет?.. Я снова натянул штаны, куртку, рубаху… Мальчишка крепко спал… Я запер его в дортуаре на ключ… Я собирался сразу же вернуться… Только сбегать… Я дошел до нижних ступеней… И заметил полицейского, делающего обход… потом моряка, который окликнул меня… Я похолодел… Это меня испугало… Я затаился в закоулке… Ах, сволочь! Я не шевелился! Это было уже выше моих сил! Я больше не мог этого вынести! Я еще ненадолго задержался… Больше никто не проходил. Мост, с которого она прыгнула, был там, внизу… Я видел длинную вереницу красных огней, дрожавших в отблесках на воде… Я решил сдвинуться с места… Быстрее!.. Полицейские могли быть уже там, наверху!.. Я думал, представлял себе все… Я был в изнеможении… Валился с ног от усталости… Но не тут-то было!.. Мои силы иссякли!.. Кроме шуток, я не мог даже согнуться… Я не мог снова подняться в «Минвелл»… Я даже больше не пытался… Я прислонился к стене… Я ничего не мог сделать!.. Мое присутствие здесь лишено смысла! совсем лишено!.. Я решил смыться прямо так, без всего… Я медленно потащился к вокзалу… Я плотно закутался в пальто… мне не хотелось, чтобы меня узнали… Я медленно шел вдоль стен… Правда, я никого не встретил… зал ожидания был открыт… А! Вот это хорошо!.. Я прилег на скамейку… Рядом с печкой… Мне стало лучше… Вокруг было темно… Первый поезд на Фолкстоун отправлялся в 5 часов… Я не взял ничего из своего багажа… Вещи остались там, наверху, на кровати… Тем хуже!.. Я их оставлю… Я не хотел возвращаться… Это было уже невозможно… Надо было как можно скорее сматываться… Чтобы не уснуть, я сел. Я был уверен, что поеду на пятичасовом… Я сел под расписанием… Прямо под ним… и растянулся… «5 o'clock. Folkstone via Canterbury».

* * *

Так как я возвращался без багажа, ничего не захватив из своего хлама, я ждал, что меня встретят взбучкой… Но нет!.. У моих предков был довольный вид, скорее, они были рады, что я приехал… Только они были удивлены, что я не привез ни одной рубашки, ни одного носка, но они не цеплялись… На сей раз они не приготовили сценарий… Они были слишком поглощены своими заботами…

За те восемь месяцев, что меня не было, внешне они очень изменились, совсем сгорбились, их лица сморщились, походка стала нетвердой… Штаны отца были вытянуты на коленях и спадали большими складками, как у слона. Лицо стало мертвенно-бледным, он потерял почти все свои волосы и тонул в морской фуражке. Его глаза почти обесцветились, они уже были не голубыми, а серыми, такими же бледными, как и лицо… У него теперь выделялись только морщины, глубокие и яркие борозды от носа ко рту… Он выглядел гораздо хуже… Он не особенно говорил со мной… Только спросил, почему из Англии не ответили… Не были ли они недовольны мной в «Meanwell College»?.. Как мои успехи?.. Уловил я произношение?.. Понимал ли я быструю речь англичан?.. Я пробормотал что-то невнятное… Больше он об этом не спрашивал…

Впрочем, он меня даже не слушал… Он был слишком взволнован, чтобы интересоваться тем, что прошло. Он больше не спорил… Из его достаточно мрачных писем я узнал еще не все!.. Далеко не все!.. Оставалась еще уйма всего! Напасти! Совсем недавние, о которых еще не успели рассказать! Теперь я мог узнать все подробности!.. Они в самом деле из последних средств послали меня на шесть месяцев в пансион… Полное обнищание!.. Катастрофа с болеро смешала их с грязью… И это было действительно так!.. Хронометр моего отца уже не покидал ломбарда!.. Перстень моей матери тоже… Они заложили и павильоны в Аньер… Последние крохи…

Из-за того что у отца больше не было хронометра, он совершенно обезумел… Отсутствие часов способствовало его краху. Он, всегда такой пунктуальный, такой организованный, был вынужден смотреть каждую минуту на часы в Пассаже… Для этого он выходил на порог… за двери… Мамаша Юссель из галантерейной лавки ждала его в одно и то же время… И говорила ему — тик! так! тик! так!.. чтобы вывести его из себя… Она даже высовывала язык…

Появились и другие трудности… Они тянулись друг за другом, как сосиски в связке… Их было слишком много, чтобы с ними бороться… Родители съеживались, истязали себя в отчаянии, они сжимались в комок, стараясь подставить под удары меньшую поверхность. Они пытались незаметно улизнуть от катастроф… Но все было бесполезно! На них обрушивались новые и новые удары и несчастья.

Мадам Эронд не могла больше работать, она не выходила из больницы… Ее заменила мадам Жасмэн, совсем не похожая на нее, совершенно несерьезная!.. И в самом деле, настоящая транжирка, вся в долгах! Она любила выпить. Она жила в Клиши. Моя мать больше не вылезала из омнибуса, она ездила к ней утром и вечером… Но находила ее только в бистро… Выйдя замуж за колониального жителя, она постоянно пила абсент… Клиенты, приносившие ей что-нибудь починить, вынуждены были ждать свои вещи целыми месяцами!.. От нетерпения и возмущения они устраивали дикие скандалы… Теперь стало еще хуже, чем раньше… Они находились в постоянном исступлении из-за вечных отсрочек и опозданий!.. А потом опять в назначенное время начиналось все то же вранье, увертки и недомолвки!.. Фрр! И покупательница исчезала! Больше никто не приходил… Или же, если был выколочен небольшой аванс, они так хрипели и визжали, тщательно рассматривая счет, что моя мать под конец расчета не знала, что и сказать… Стоило ли задыхаться, хромать, харкать кровью, биться в судорогах, подыхать из-за какой-то мадам Жасмэн, даже из-за всех нас… Игра больше не стоила свеч!

Мать, конечно, понимала и часто в слезах признавалась в этом вслух: вкус к красивым вещам был уже не тот… этого не вернешь… С этим ничего нельзя было поделать, только понапрасну себя изводить… У богатых людей больше нет утонченности… Нет былой изысканности… Нет уважения к вещам тонкой работы, к произведениям, выполненным вручную… Только извращенное пристрастие к машинным гадостям, вышивкам, из которых вылезают нитки и которые размываются и линяют при стирке… Зачем нам Прекрасное? Вот что думают современные дамы! Им нужно лишь что-то кричащее! Вермишель! Нагромождение ужасов! Барахло с рынка! Прекрасное кружево умерло!.. Зачем было стараться? Моей матери тоже нужно было следовать этой мании! Она вынуждена была доставать эти гнусные тряпки… меньше чем за месяц превращавшиеся в настоящие лохмотья… Это уж точно!.. Вся витрина была буквально забита ими!.. Когда она видела, что теперь и у нее со всех карнизов и полок свисают километры подобной дряни, это не просто огорчало ее, а вызывало настоящие колики!.. Но теперь было не до тонкостей… В четырех шагах от нас, на углу улицы Женер, евреи накопили огромные куски того же, в их открытой лавке прилавки были завалены, как на ярмарке, бобинами… километрами, целыми тоннами!..