Чарльз Диккенс - Том 11. Жизнь и приключения Мартина Чезлвита

— Где же пудинг? — спросил Том. Он ведь тоже иногда любил подшутить.

— Где? — отвечала она, высоко поднимая форму обеими руками.— Гляди, вот он!

— Да разве это пудинг? — сказал Том.

— Будет пудинг, глупый, когда прикроется коркой,— отвечала сестра. Так как Том все еще прикидывался, будто не верит, она слегка стукнула его по голове скалкой и, весело смеясь, начала заделывать верхнюю корку, как вдруг вздрогнула и сильно покраснела. Том вздрогнул тоже и, следуя за ее взглядом, увидел, что в комнате стоит Джон Уэстлок.

— Боже мой, Джон! Как же вы вошли?

— Прошу извинения,— сказал Джон,— а особенно извинения вашей сестры; я встретил какую-то старушку у двери, и она попросила меня пройти сюда; а так как вы не слышали стука и дверь была не заперта, я решился войти. Я, право, не знаю,— сказал Джон с улыбкой,— стоит ли нам всем смущаться, оттого что я нечаянно застал вас за таким приятным домашним делом, тем более что с ним управляются так искусно и ловко; однако надо сознаться, что я смущен. Том, не придете ли вы ко мне на помощь?

— Мистер Джон Уэстлок,— сказал Том,— моя сестра.

— Надеюсь, что как сестра такого старого друга,— с улыбкой сказал Джон,— вы не станете судить обо мне по моему неудачному появлению?

— Руфь, может быть, хочет просить вас о том же,— возразил Том.

Джон ответил, разумеется, что это совершенно не нужно, потому что он и так сражен, и протянул руку мисс Пинч, которой та, однако, не могла принять, оттого что ее рука была вся в муке и тесте. Это могло бы, по-видимому, еще усилить общее замешательство и окончательно испортить дело, однако произвело самое лучшее действие, потому что оба они невольно расхохотались и сразу почувствовали себя легко в обществе друг друга.

— Я очень рад вас видеть,— сказал Том.— Садитесь.

— Я могу сесть только с одним условием,— ответил его друг,— если ваша сестра по-прежнему займется пудингом, как будто тут никого, кроме вас, нет.

— Конечно, она займется им,— сказал Том,— но с другим условием: чтобы вы остались и помогли нам его съесть.

Такая ужасная неосмотрительность со стороны Тома привела бедняжку Руфь в сердечный трепет: ведь если пудинг не удастся, она никогда больше не посмеет взглянуть в глаза Джону Уэстлоку. Ничего не подозревая о таком ее душевном состоянии, Джон Уэстлок принял приглашение со всей готовностью, какую только можно себе представить, и после того как он сказал еще несколько шутливых слов по поводу пудинга и тех больших надежд, которые будто бы внушал ему этот пудинг, она, краснея, снова принялась за стряпню, а он уселся на стул.

— Я пришел гораздо раньше, чем предполагал, Том; но я скажу вам, что меня привело, и, думаю, вы будете этому рады. Вы хотели мне показать вот это?

— О боже мой, нет! — воскликнул Том, который без напоминания Джона совсем позабыл бы про смятый клочок бумаги в своей руке.— «Солидный молодой человек, тридцати пяти лет от роду» — это я начал писать о себе, вот и все.

— Не думаю, что вам придется заканчивать это описание, Том. Но почему вы мне никогда не говорили, что у вас есть друзья в Лондоне?

Том во все глаза смотрел на сестру, и, разумеется, сестра во все глаза смотрела на Тома.

— Друзья в Лондоне? — эхом откликнулся Том.

— Да, разумеется,— сказал Уэстлок.

— Может быть, у тебя есть друзья в Лондоне, Руфь, дорогая моя?

— Нет, Том.

— Я очень рад слышать, что они есть,— сказал Том,— но для меня это новость. Я этого не знал. Они, должно быть, отлично умеют держать язык за зубами, Джон.

— Можете судить сами,— ответил тот.— Без шуток, Том, я вам просто расскажу, как было дело. Сегодня утром, когда я сидел за завтраком, послышался стук в дверь.

— И вы крикнули очень громко: «Войдите!» — подсказал Том.

— Да. И так как стучавший не был солидным молодым человеком тридцати пяти лет, приехавшим из провинции, то вошел сейчас же, как только его пригласили, вместо того чтобы стоять на лестнице и глазеть по сторонам. Так вот, когда он вошел, оказалось, что это незнакомый мне человек: серьезный, спокойный, по-видимому деловой. «Мистер Уэстлок?» — спросил он. «Это моя фамилия»,— ответил я. «Разрешите сказать вам несколько слов?» — спросил он. «Садитесь, пожалуйста»,— ответил я.

Тут Джон остановился на минуту и взглянул туда, где сестра Тома, внимательно слушая, все еще возилась с пудингом, который теперь приобрел весьма внушительный вид. Потом он продолжал:

— После того как пудинг сел…

— Что? — воскликнул Том.

— Сел на стул.

— Вы сказали «пудинг»?

— Нет, нет,— возразил Джон, слегка краснея,— я этого не говорил. Неужели незнакомый человек в половине девятого утра станет есть у меня пудинг! Усевшись на стул, Том,— на стул,— он удивил меня, начав разговор так: «Мне кажется, сэр, вы знакомы с мистером Томасом Пинчем?»

— Не может быть! — воскликнул Том.

— Подлинные его слова, уверяю вас. Я сказал ему, что знаком. Знаю ли я где вы сейчас живете? Да. В Лондоне? Да. До него дошли окольным путем слухи, что вы оставили ваше место у мистера Пекснифа. Это верно? Да, верно. Нужно ли вам другое место? Да, нужно.

— Разумеется,— сказал Том, кивнув головой.

— Точно так же и я ему сказал. Можете быть уверены, что я не проявил никаких колебаний в этом вопросе и дал ему понять, что в этом он может не сомневаться. Очень хорошо. «В таком случае,— сказал он,— я думаю, что могу предоставить ему место».

Сестра Тома затаила дыхание.

— Господи помилуй! — воскликнул Том.— Руфь, милая моя! «Думаю, что могу предоставить ему место!»

— Конечно, я попросил его продолжать,— рассказывал Джон далее, поглядывая на Руфь, которая проявляла не меньше интереса к рассказу, чем ее брат,— и сказал, что сейчас же повидаюсь с вами. Он ответил, что разговор будет самый короткий, потому что он не охотник до разговоров, но то, что он скажет, будет касаться дела. И действительно, так оно и вышло: он тут же сообщил мне, что один его знакомый нуждается в секретаре и библиотекаре, и хотя жалованье невелико, всего сто фунтов в год, без стола и квартиры, однако работа не трудная и место имеется — оно свободно и дожидается вас.

— Боже милостивый! — воскликнул Том.— Сто фунтов в год! Дорогой Джон! Руфь, милочка моя! Сто фунтов в год!

— Но самое странное в этой истории,— заключил Джон Уэстлок, кладя руку на плечо Тома, чтобы привлечь его внимание и несколько умерить его восторги,— самое странное, мисс Пинч, вот что: я этого человека совершенно не знаю, и он совершенно не знает Тома.

— И не может знать,— сказал Том в полном замешательстве,— если он лондонец. Я ни с кем в Лондоне не знаком.