Чарльз Диккенс - Том 8. Барнеби Радж

Галереи для публики, расположенные прямо над входной дверью, приказано было закрыть при первой же вести о беспорядках, и потому они были пусты. Один только лорд Джордж время от времени заходил туда: с галереи ему было удобнее выходить на лестницу и сообщать своим людям, что происходит в зале. На этой именно лестнице и стали на посту Барнеби, Хью и Деннис. Лестница состояла из двух параллельных рядов ступеней. Эти короткие, крутые и узкие лесенки вели к двум дверям, открывавшимся в низкий проход на хоры. Между ними был пролет с незастекленным окном, через которое свет и воздух проникали в кулуары, находившиеся на двадцать футов ниже.

На одной из этих лесенок — не на той, куда выходил лорд Джордж, а на другой — стоял Гашфорд, облокотясь на перила и подпирая рукой щеку, с обычным своим хитрым и непроницаемым видом. Каждый раз, как он едва заметно менял позу — хотя бы это было самое легкое движение руки, — крики не только на лестнице, но и внизу, в коридорах, явно усиливались. Должно быть, оттуда кто-то, служивший связным, все время наблюдал за Гашфордом и подавал толпе сигналы.

— Смирно! — скомандовал Хью, покрыв своим голосом весь шум и гомон, когда лорд Джордж появился на верхней площадке лестницы. — Милорд идет с вестями!

Однако, несмотря на появление лорда Джорджа, шум не утихал, пока Гашфорд не оглянулся. Тут сразу наступила тишина даже в наружных коридорах и на других лестницах, где люди не могли ничего увидеть или услышать: сигнал был передан с поразительной быстротой.

— Джентльмены, — начал лорд Джордж, бледный и взволнованный, — мы должны твердо стоять на своем. Там говорят об отсрочке, но мы ни на какие отсрочки не пойдем. Они хотят отложить рассмотрение нашей петиции до будущего вторника, но мы потребуем, чтобы ее обсуждали сегодня. Все складывается неблагоприятно для нас, но мы должны победить — и победим!

— Мы должны победить — и победим! — эхом откликнулась толпа.

Лорд Джордж раскланялся и под одобрительные крики и хлопки ушел в зал, но скоро вернулся. Снова жест Гашфорда — и сразу мертвая тишина.

— Боюсь, джентльмены, что у нас мало надежды на поддержку в парламенте, — сказал лорд на этот раз. — Но наши требования должны быть удовлетворены. Мы соберемся снова. Будем уповать на бога, и он благословит наши усилия.

Эта речь, несколько более сдержанная, чем предыдущая, принята была уже не так восторженно. Когда шум и возбуждение достигли крайних пределов, лорд Джордж снова вышел и сказал, что тревога распространилась на много миль вокруг, и когда король услышит, что их собралось такое множество, он несомненно отдаст тайный приказ удовлетворить их просьбу. В том же духе — по-детски нерешительно, так же туманно, как туманны были все его идеи, — лорд продолжал говорить, как вдруг из дверей, у которых он стоял, появилось двое мужчин.

Протиснувшись мимо него, они сошли на две-три ступени ниже и остановились перед толпившимся здесь народом.

Такая смелость ошеломила бунтовщиков. Они еще больше опешили, когда один из джентльменов, обернувшись к лорду Джорджу, произнес громко, чтобы его слышали все, и совершенно спокойно и хладнокровно:

— Милорд, не угодно ли вам объяснить этим людям, что я — генерал Конвей [73], о котором они, конечно, слышали, и что я против петиции, против всего, что творите вы и они. Скажите им, что я — солдат и своей шпагой буду защищать неприкосновенность этого места. Вы видите, милорд, — члены парламента сегодня все вооружены, и знаете, что вход сюда узок. Вам должно быть ясно, что в этих стенах есть люди, решившиеся защищать вход в палаты до последней капли крови, так что, если ваши сторонники будут упорствовать, погибнут многие. Подумайте, что вы делаете!

— А еще, милорд — сказал второй джентльмен, обратясь к нему таким же тоном, как первый, — я хочу, чтобы все здесь слышали и то, что скажу я, полковник Гордон, ваш близкий родственник. Если хоть один из этой толпы, оглушающей нас своими криками, перешагнет порог палаты общин, клянусь — я в ту же минуту пущу в ход свою шпагу и проткну не его, а вас!

После этих слов оба джентльмена, не поворачиваясь спиной к толпе, поднялись по ступеням назад, к двери, подхватили под руки злосчастного лорда, втащили его в коридор и, захлопнув дверь, тотчас накрепко заперли ее изнутри. Это произошло так быстро, и оба джентльмена, люди немолодые, проявили столько мужества и решительности, что толпа была смущена, и все только обменивались испуганными и вопросительными взглядами. Многие пытались протолкнуться к двери, наиболее малодушные кричали, что лучше всего убраться отсюда поскорее, и требовали, чтобы задние их пропустили. Смятение и паника все росли, но тут Гашфорд шепнул что-то Хью.

— Куда! — гаркнул Хью, оборачиваясь. — С какой стати нам уходить? Где еще мы можем добиться своего? Эй, ребята, навалимся дружно на эту дверь да на нижнюю, и дело будет в шляпе. Кто там внизу трусит, — отойди прочь, а кто смел — вперед! Ну, кто первый пройдет в нижнюю дверь? Вот так, глядите! Эй, там, внизу, берегись!

И, не теряя ни секунды, он стремглав ринулся через перила, прыгнул в нижний коридор. Не успел он коснуться ногами пола, как Барнеби был уже рядом.

Помощник капеллана и несколько членов парламента, упрашивавшие народ в нижнем коридоре разойтись, тотчас ретировались. Тогда вся толпа в беспорядке бросилась к дверям, и тут уже началась настоящая осада палаты общин.

При втором натиске неизбежно произошло бы столкновение с теми, кто стоял внутри, намереваясь оборонять палату, было бы много жертв и пролито много крови. Но вдруг задние ряды нападающих отступили, и из уст в уста стал передаваться слух, что через реку был послан гонец за войсками, что войска уже прибыли и строятся на улице. Боясь, что начнут обстреливать узкие проходы, в которых они были стиснуты, бунтовщики хлынули на улицу так же стремительно, как раньше — внутрь здания.

Когда весь людской поток сразу повернул, Барнеби и Хью были унесены им. Толкаясь, работая локтями, топча упавших и падая другим под ноги, они вместе с толпой выбрались наружу как раз в тот момент, когда им навстречу двигался большой отряд конной и пешей гвардии, очищая улицу на своем пути так быстро, что толпа словно таяла при их приближении.

Послышалась команда «стой!», солдаты выстроились вдоль улицы. Бунтовщики, запыхавшиеся, утомленные недавними усилиями, тоже построились, но кое-как, без всякого порядка. Офицер гвардейского отряда поспешно выехал вперед. Его сопровождали член городского магистрата и чиновник палаты общин, — два кавалериста уступили им своих лошадей. Был прочитан вслух Закон о мятеже [74], и толпе предложили разойтись. Но никто и не шелохнулся.