Марсель Пруст - Сторона Германтов

Поскорее закрыв окно — а не то мама, уверяла она, «всыплет ей по первое число», — Франсуаза принималась, вздыхая, убирать с кухонного стола.

«На улице Лашез живут еще одни Германты, — говорил лакей, — один мой друг у них работал, он там был вторым кучером. А еще один человек, не мой друг, а его шурин, служил в одном полку с конюхом барона Германтского. „В конце концов, это же не мой отец [12] …это же не мой отец … — Аллюзия на знаменитую в то время реплику из пьесы Ж. Фейдо «Дама от „Максима“» (1899): «Полноте, это же не мой отец». В контексте пьесы она означает что-то вроде: «В этом нет ничего зазорного», но персонажи «Поисков» (например, Блок в «Под сенью дев…») цитируют ее без особого смысла. !“» — добавлял лакей, имевший привычку не только мурлыкать себе под нос модные куплеты, но еще и уснащать свою речь свежими остротами.

Франсуаза была уже не молода, к тому же ее усталые глаза смотрели на все издали, из Комбре, словно сквозь дымку; она не понимала шутки, заключавшейся в последних словах собеседника, но понимала, что он шутит, потому что эти его слова, произнесенные с нажимом, никак не связывались с темой разговора, а говоривший явно был шутником. Поэтому она одарила его благожелательной и восхищенной улыбкой, будто говоря: «Ох уж этот Виктор!» Впрочем, она была в самом деле рада, ведь она понимала, что такие остроты каким-то образом связаны с благородными удовольствиями, принятыми во всех кругах хорошего общества, куда люди ходят принарядившись и не боясь простуды. И наконец, она считала лакея своим другом, потому что он постоянно и с негодованием сообщал ей об ужасных притеснениях, которым Республика собиралась подвергнуть духовенство. Франсуаза еще не поняла, что самые безжалостные наши противники — не те, кто нам противоречит и пытается нас переубедить, а те, кто раздувает или выдумывает новости, способные повергнуть нас в отчаяние, не пытаясь их хотя бы чуть-чуть оправдать, чтобы мы, не дай бог, ни на волос не примирились с враждебными силами, которые в их рассказах предстают беспощадными и непреодолимыми, усугубляя наши муки.

«Герцогиня небось с теми-то в родне, — говорила Франсуаза, подхватывая разговор о Германтах с улицы Лашез: так в анданте возобновляется уже звучавшая тема. — Уж не помню, кто мне говорил, что один из тех выдал за герцога замуж свою кузину. В общем, это все из одной „фамильярности“. Германты — великая семья!» — уважительно добавляла она, основывая это величие одновременно и на ее многочисленности, и на блестящей славе, как Паскаль основывал истинность Религии и на Разуме, и на авторитете Писания [13] …как Паскаль основывал истинность Религии и на Разуме, и на авторитете Писания . — Блез Паскаль (1623–1662) — французский ученый и писатель, автор «Мыслей» — труда, в котором он дает обоснование вере в Бога. . Поскольку для обоих этих понятий она располагала только одним словом, ей казалось, что оба они сводятся к одному и тому же: ее словарный запас был как драгоценный камень с изъянами, не пропускавшими свет, — из-за этого и в мыслях у нее оставались темные места.

«Я все думаю, не „ихний“ ли это замок в Германте, в десяти лье от Комбре, — тогда выходит, что они в родстве и с их кузиной в Алжире». Мы с мамой долго ломали себе голову над тем, что же это за кузина в Алжире, пока наконец не сообразили, что под Алжиром Франсуаза подразумевала город Анжер. Иногда то, что далеко, известно нам лучше, чем то, что рядом. Франсуаза знала про Алжир из-за ужасных фиников, которые нам дарили на Новый год, а про Анжер понятия не имела. Ее язык, как весь французский язык вообще, а особенно топонимика, был усеян ошибками. «Я хотела об этом поговорить с их метрдотелем…» — И тут она сама себя перебивала, задумавшись над тонкостями этикета: «Как же это ему говорят-то?» — а затем сама же себе отвечала: «Ах да, Антуан, вот как ему говорят», — как будто имя Антуан было титулом. «Вот он бы мог нам все сказать, но он такой важный господин, уж такой зануда, можно подумать, ему язык отрезали или вообще говорить не научили. С ним говоришь, а он даже не дает ответа», — добавляла Франсуаза, говорившая «давать ответ» точь-в-точь как мадам де Севинье [14] …как мадам де Севинье . — Мадам де Севинье (1626–1696) — французская писательница, автор «Писем», которые стали признанной вершиной эпистолярного жанра во французской литературе; еще в первом томе «Поисков» мы узнаем, что это любимое чтение бабушки и матери рассказчика. В письмах дочери мадам де Севинье часто употребляет это выражение, например: «Спешу дать ответ на ваше милое письмо» (от 27 марта 1671). . «Но, — неискренне добавляла она, — знай свое дело, а в чужие не суйся. И все равно так себя вести нечестно. И потом, не очень-то он ретивый (судя по этой оценке, можно было вообразить, что взгляды Франсуазы изменились, ведь когда-то в Комбре она говорила, что доблесть превращает мужчин в диких зверей, но на самом деле ничего подобного: в ее устах ретивый означало трудолюбивый). И говорят, что он вороватый как сорока, хотя сплетням не всегда можно верить. Здесь все услужающие ходят через швейцарскую, а швейцары завидуют и наговаривают герцогине. Но что да, то да: этот Антуан настоящий лодырь, и его Антуанисса такая же», — добавляла Франсуаза; чтобы обозначить жену метрдотеля, ей нужно было образовать женский род от имени Антуан, и она, видимо, бессознательно опиралась в своих грамматических построениях на слова каноник и канонисса. И была не так уж неправа. До сих пор неподалеку от собора Парижской Богоматери есть улица Канонисс — это имя (поскольку там жили только каноники) придумали французы былых времен, а Франсуаза, в сущности, была их современницей. Впрочем, тут же она предлагала новый способ словообразования, добавляя:

— А замок Германт принадлежит нашей герцогине, это ясно как божий день. Она в том краю хозяйка и градоначальственная дама. Это вам не что-нибудь.

— Понимаю, что не что-нибудь, — убежденно откликался лакей, не чувствуя в ее словах иронии.

— Ты, что ль, и впрямь думаешь, паренек, что это что-то этакое? Да для таких, как они, градоначальство вообще ничего не значит. Эх, если бы у меня был замок Германт, я бы в Париж нечасто наезжала. И о чем только думают хозяева, да вот хоть наши месье и мадам, им же на всё хватает: сидят себе в этом ужасном городе, а нет бы собраться да и поехать в Комбре, когда время есть, никто же их не держит. Ушли бы себе на покой, и чего они ждут? Пока помрут, что ли? Эх, была бы у меня краюха сухого хлеба пропитаться да немного дров обогреться зимой, давным бы давно я уехала в Комбре, в домишко моего брата. Там хотя бы настоящая жизнь, и все эти дома перед глазами не торчат, а тихо так, что ночью слышно, как поют лягушки за два лье с лишком.