Чарльз Диккенс - Том 6. Жизнь и приключения Николаса Никльби

Мистер Сквирс был так расстроен размышлениями о черствой природе столь юного существа, что сердито спрятал письмо и стал искать утешения в других размышлениях.

— Долгонько придется оставаться в Лондоне,— сказал он,— а в этой ужасной дыре и неделю трудно прожить. А все же сотня фунтов — это пять мальчишек, и надо ждать целый год, пока получишь сто фунтов с пяти мальчишек, да еще нужно вычесть за их содержание. Ничто не потеряно, пока я сижу здесь, потому что плата за мальчишек поступает точно так же, как если бы я был дома, а миссис Сквирс держит их в руках. Конечно, придется наверстать потерянное время. Придется заняться поркой, чтобы возместить упущенное; но дня через два все будет налажено, а никто не станет возражать против небольшой дополнительной работы за сто фунтов. Пора уже навестить старуху. Судя по ее вчерашним словам, если суждено мне добиться успеха, кажется, я его добьюсь сегодня, а потому выпью еще полрюмочки, чтобы пожелать себе успеха и придать бодрости. Миссис Сквирс, дорогая моя, за ваше здоровье!

Подмигнув единственным глазом, как будто леди, за которую он пил, и в самом деле здесь присутствовала, мистер Сквирс — несомненно в порыве восторга — налил полную рюмку и осушил ее. А так как напиток разбавлен водой не был и Сквирс уже не раз прикладывался к бутылке, то не удивительно, что он пришел в чрезвычайно веселое расположение духа и был в достаточной мере возбужден для исполнения своей миссии.

Какова была эта миссия, обнаружилось скоро. Пройдясь несколько раз по комнате, чтобы установить равновесие, он взял бутылку под мышку, а рюмку в руку и, задув свечу, вышел потихоньку на лестницу и, прокравшись к двери напротив, осторожно постучал.

— Да что толку стучать! — сказал он.— Все равно она не услышит. Ничего особенного она не делает, а если и делает, не беда, если я увижу.

После такого короткого предисловия мистер Сквирс взялся за щеколду и, просунув голову на чердак, гораздо более убогий, чем тот, откуда он только что вышел, увидел, что там никого нет, кроме старухи, которая склонилась над жалким огнем (хотя погода стояла теплая, вечер был прохладный), вошел и похлопал ее по плечу.

— Как дела, моя Слайдер? — шутливо сказал мистер Сквирс.

— Это вы? — осведомилась Пэг.

— Да, это я; «я» — первое лицо, единственное число, именительный падеж, согласуется с местоимением «это» и управляется Сквирсом, а не Сквирсам — пишется «о», а произносится «а», все равно как в слове «голова» — не «галава», а «голова»,— отозвался мистер Сквирс, наобум приводя примеры из учебника грамматики.— Во всяком случае, если это неверно, то все равно вы ничего не понимаете. А если верно, то я это сказал случайно.

Говорил он, не повышая голоса, так что Пэг, разумеется, его не слышала; затем мистер Сквирс придвинул стул к огню, уселся против старухи и, поставив перед собой на пол бутылку и рюмку, заорал очень громко:

— Как дела, моя Слайдер?

— Я вас слышу,— сказала Пэг, принимая его милостиво.

— Я обещал прийти — и пришел! — заорал Сквирс.

— Так говаривали в тех краях, откуда я родом,— самодовольно заметила Пэг,— но я нахожу, что масло лучше.

— Лучше, чем что? — гаркнул Сквирс, добавив вполголоса несколько довольно крепких словечек.

— Нет,— сказала Пэг,— конечно, нет.

— Никогда не видывал такого чудовища! — пробормотал Сквирс, стараясь принять самый любезный вид, потому что взгляд Пэг был устремлен на него и она отвратительно хихикала, словно радуясь своей прекрасной реплике.— Вы это видите? Это бутылка!

— Вижу,— ответила Пэг.

— Ну, а это вы видите? — заорал Сквирс.— Это рюмка!

Пэг увидела и рюмку.

— Теперь смотрите,— сказал Сквирс, сопровождая свои замечания соответствующими действиями,— я наполняю рюмку из этой бутылки, я говорю: «За ваше здоровье, Слайдер»,— и я ее осушаю. Потом я деликатно споласкиваю ее одной капелькой, которую принужден выплеснуть в камин,— эх, придется опять раздувать огонь! — наполняю ее снова и подаю вам!

— За ваше здоровье,— сказала Пэг.

— Это она во всяком случае понимает,— пробормотал Сквирс, следя, как миссис Слайдерскью справилась со своей порцией, но при этом захлебнулась и закашлялась самым устрашающим образом.— А теперь давайте потолкуем. Как ревматизм?

Миссис Слайдерскью, подмигивая, кудахча и бросая взгляды, выражавшие величайшее восхищение мистером Сквирсом, его особой, манерами и разговором, ответила, что ревматизм лучше.

— Какова причина,— сказал мистер Сквирс, черпая шутливость из бутылки,— какова причина ревматизма? Что он означает? Почему он бывает у людей, а?

Миссис Слайдерскью не знала, но высказала предположение, что, должно быть, это потому, что они ничего не могут с ним поделать.

— Корь, ревматизм, коклюш, лихорадка и прострел,— сказал мистер Сквирс,— все это философия, вот что это такое. Небесные тела — это философия, и земные тела — это философия. Если какой-нибудь винтик развинтился в небесном теле — это философия, а если какой-нибудь винтик развинтился в земном теле — это тоже философия, иногда бывает еще немножко метафизики, но это случается не часто. Я стою за философию. Если какой-нибудь родитель задает вопрос из классической, коммерческой или математической области, я с важностью говорю: «Прежде всего, сэр, философ ли вы?» — «Нет, мистер Сквирс,— говорит он,— я не философ».— «В таком случае, сэр,— говорю я,— мне вас жаль, но я не могу вам это объяснить». Натурально, родитель уходит и жалеет о том, что он не философ, и, опять-таки натурально, думает, что я философ.

Изрекая это и еще многое другое с пьяным глубокомыслием и комически-серьезным видом и все время не спуская глаз с миссис Слайдерскью, которая не могла расслышать ни слова, мистер Сквирс кончил тем, что налил себе и передал бутылку Пэг, которой та оказала подобающее внимание.

— Таковы-то дела! — сказал мистер Сквирс.— У вас вид на двадцать фунтов десять шиллингов лучше, чем был.

Снова миссис Слайдерскью захихикала, но скромность не позволила ей согласиться вслух с этим комплиментом.

— На двадцать фунтов десять шиллингов лучше, чем в тот день, когда я с вами познакомился. Не так ли?

— А! — сказала Пэг, покачивая головой.— Но вы меня в тот день испугали.

— Испугал! — повторил Сквирс.— Да, пожалуй, можно удивиться, когда незнакомый человек входит и рекомендуется, говоря, что ему все о вас известно — как вас зовут, и почему вы живете здесь так уединенно, и что вы стянули, и у кого вы стянули, не правда ли?

В знак согласия Пэг энергически кивнула головой.

— Но мне, знаете ли, все такие дела известны,— продолжал Сквирс.— Ничто не случается в этой области, во что я бы не был посвящен. Я как бы юрист, Слайдер, высшего качества. Я ближайший друг и доверительный советник каждого мужчины, женщины и ребенка, которые попадают в беду из-за того, что руки у них слишком проворные. Я…