Чарльз Диккенс - Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

— Поздравляю вас, сэр,— сказал Николас.

— Благодарю вас, сэр,— отозвался сборщик, застегивая жилет.— Разумеется, я буду получать за нее жалованье, и в конце концов я надеюсь, что содержать двоих почти так же дешево, как одного. В этом есть утешение.

— Но, право же, вы не нуждаетесь в утешении в такой момент,— заметил Николас.

— Не нуждаюсь,— сказал мистер Лиливик, нервически покачивая головой,— нет… конечно, не нуждаюсь.

— Но зачем же вы оба приехали сюда, если собираетесь вступить в брак, мистер Лиливик? — спросил Николас.

— Да я для того-то и пришел, чтобы объяснить вам,— ответил сборщик платы за водопровод.— Дело в том, что мы сочли наилучшим сохранить это в тайне от семейства.

— От семейства? — повторил Николас.— Какого семейства?

— Конечно, от Кенуигсов,— сказал мистер Лиливик.— Если бы моя племянница и ее дети услыхали об этом хоть словечко до моего отъезда, они валялись бы в судорогах у моих ног и не пришли бы в себя, пока я не поклялся бы ни на ком не жениться. Или они собрали бы комиссию, чтобы признать меня сумасшедшим, или сделали бы еще что-нибудь ужасное,— добавил сборщик, даже задрожав при этих словах.

— Совершенно верно,— сказал Николас,— да, несомненно они бы ревновали.

— Дабы этому воспрепятствовать,— продолжал мистер Лиливик,— Генриетта Питоукер (так мы с ней условились) должна была приехать сюда, к своим друзьям Крамльсам, под предлогом ангажемента, а я должен был выехать накануне в Гильдфорд, чтобы там пересесть к ней в карету. Так я и сделал, и вчера мы вместе приехали из Гильдфорда. Теперь, опасаясь, что вы будете писать мистеру Ногсу и можете сообщить что-нибудь о нас, мы сочли наилучшим посвятить вас в тайну. Сочетаться браком мы отправимся с квартиры Крамльсов и будем рады видеть вас либо перед церковью, либо за завтраком, как вам угодно. Завтрак, понимаете ли, будет скромный.— сказал сборщик, горя желанием предотвратить всякие недоразумения по этому поводу,— всего-навсего булочки и кофе и, понимаете ли, быть может, креветки или что-нибудь в этом роде как закуска.

— Да, да, понимаю,— ответил Николас.— О, я с великой радостью приду, мне это доставит величайшее удовольствие. Где остановилась леди? У миссис Крамльс?

— Нет,— сказал сборщик,— им негде было бы устроить ее на ночь, а потому она поместилась у одной своей знакомой и еще одной молодой леди: обе имеют отношение к театру.

— Вероятно, у мисс Сневелличчи? — спросил Николас.

— Да, так ее зовут.

— И, полагаю, обе будут подружками? — спросил Николас.

— Да,— с кислой миной сказал сборщик,— они хотят четырех подружек. Боюсь, что они это устроят несколько по-театральному.

— О нет, не думаю! — отозвался Николас, делая неловкую попытку превратить смех в кашель.— Кто же могут быть эти четыре? Конечно, мисс Сневелличчи, мисс Ледрук…

— Фе…феномен,— простонал сборщик.

— Ха-ха! — вырвалось у Николаса.— Прошу прощенья, не понимаю, почему я засмеялся… Да, это будет очень мило… феномен… Кто еще?

— Еще какая-то молодая женщина,— ответил сборщик, вставая,— еще одна подруга Генриетты Питоукер. Итак, вы ни слова об этом не скажете, не правда ли?

— Можете всецело на меня положиться,— отозвался Николас — Не хотите ли закусить или выпить?

— Нет,— сказал сборщик,— у меня нет ни малейшего аппетита. Я думаю, это очень приятная жизнь — жизнь женатого человека?

— Я в этом нимало не сомневаюсь,— ответил Николас.

— Да,— сказал сборщик,— разумеется. О да! Несомненно. Спокойной ночи.

С этими словами мистер Лиливик, в чьем поведении на протяжении всей этой беседы изумительнейшим образом сочетались стремительность, колебания, доверчивость, и сомнения, нежность, опасения, скаредность и напыщенность, повернулся к двери и оставил Николаса хохотать в одиночестве, если он был к тому расположен.

Не трудясь осведомляться, показался ли Николасу следующий день состоящим из полагающегося ему числа часов надлежащей длительности, можно отметить, что для сторон, непосредственно заинтересованных, этот день пролетел с удивительной быстротой, в результате чего мисс Питоукер, проснувшись утром в спальне мисс Сневелличчи, заявила, что ничто не убедит ее в том, будто Это тот самый день, при свете коего должна произойти перемена в ее жизни.

— Я никогда этому не поверю,— сказала мисс Питоукер,— просто не могу поверить. Что бы там ни говорили, я не могу решиться пройти через такое испытание!

Услыхав эти слова, мисс Сневелличчи и мисс Ледрук, очень хорошо знавшие, что вот уже три или четыре года, как их прекрасная подруга приняла решение и в любой момент беззаботно прошла бы через ужасное испытание, если бы только могла найти подходящего джентльмена, не возражавшего против этого рискованного предприятия,— мисс Сневелличчи и мисс Ледрук начали проповедовать спокойствие и мужество и говорить о том, как должна она гордиться своей властью осчастливить на многие годы достойного человека, и о том, сколь необходимо для блага всего человечества, чтобы женщины выказывали в таких случаях стойкость и смирение; хотя сами они видят истинное счастье в одинокой жизни, которой не изменили бы по своей воле,— да, не изменили бы по каким бы то ни было суетным соображениям,— но (благодарение небесам!), если бы настало такое время, они надеются, что знают свой долг слишком хорошо, чтобы возроптать, .но с кротостью и покорностью подчинятся судьбе, для которой их явно предназначило провидение, дабы утешить и вознаградить их ближних.

— Я понимаю, что это страшный удар,— сказала мисс Сневелличчи,— порвать старые связи и тому подобное, как оно там называется, но я бы этому подчинилась, дорогая моя, право же, подчинилась.

— Я тоже,— сказала мисс Ледрук.— Скорее я бы приветствовала ярмо, чем бежала от него. Мне случалось разбивать сердца, и я очень сожалею об этом. Это ужасно, если подумать!

— Да, конечно,— сказала мисс Сневелличчи.— А теперь, Лед, дорогая моя, мы, право же, должны заняться ею, не то мы опоздаем, непременно опоздаем.

Такие благочестивые соображения, а быть может, боязнь опоздать, поддерживали невесту во время церемонии одевания, после чего крепкий чай и бренди предлагались попеременно как средства для укрепления ее ослабевших йог и с целью придать большую твердость ее поступи.

— Как вы себя чувствуете сейчас, милочка? — осведомилась мисс Сневелличчи.

— О Лиливик! — воскликнула невеста.— Если б вы знали, что я претерпеваю ради вас!

— Конечно, он знает, милочка, и никогда не забудет,— сказала мисс Ледрук.

— Вы думаете, он не забудет? — воскликнула мисс Питоукер, проявляя и в самом деле недюжинные способности к сценическому искусству.— О, вы думаете, он не забудет? Вы думаете, Лиливик будет помнить всегда… всегда, всегда, всегда?