Чарльз Диккенс - Том 5. Жизнь и приключения Николаса Никльби

Дурные предчувствия, осаждавшие Николаса в течение всего путешествия, овладели им с удвоенной силой, когда он остался один. Большое расстояние, отделявшее его от родного дома, и невозможность добраться туда иначе, чем пешком, буде когда-нибудь им овладеет нетерпеливое желание вернуться, явились источником весьма горестных размышлений; а когда он окинул взглядом мрачный дом, и темные окна, и пустынную местность вокруг, погребенную в снегу, он почувствовал такое уныние и упадок духа, каких никогда еще не знал.

— Ну, вот и все! — крикнул Сквирс, просовывая голову в парадную дверь.— Где вы, Никльби?

— Здесь, сэр,— ответил Николас.

— Входите! — сказал Сквирс.— Ветер дует в эту дверь так, что может с ног сшибить человека.

Николас вздохнул и поспешил войти. Заложив болт, чтобы дверь не распахнулась, мистер Сквирс ввел его в маленькую гостиную с жалкой обстановкой, состоявшей из нескольких стульев, желтой географической карты на стене и двух столов: на одном из них были заметны кое-какие приготовления к ужину, тогда как на другом красовались в живописном беспорядке «Справочник учителя», грамматика Мэррея, с полдюжины проспектов и замызганное письмо, адресованное Уэкфорду Сквирсу, эсквайру.

Они и двух минут здесь не пробыли, как в комнату ворвалась особа женского пола и, обхватив мистера Сквирса за шею, влепила ему два звонких поцелуя — один немедленно вслед за другим, словно почтальон дважды стукнул в дверь. Леди, рослая и костлявая, была примерно на полголовы выше мистера Сквирса и одета в бумажную ночную кофточку, а волосы ее накручены были на папильотки. На ней был грязный ночной чепец, украшенный желтым бумажным платком, завязанным под подбородком.

— Ну, как, Сквири? — осведомилась эта леди игриво и очень хриплым голосом.

— Прекрасно, моя милочка,— отозвался Сквирс.— А как коровы?

— Все до единой здоровы,— ответила леди.

— А свиньи? — спросил Сквирс.

— Не хуже, чем когда ты уехал.

— Вот это отрадно! — сказал Сквирс, снимая пальто.— И мальчишки, полагаю, тоже в порядке?

— Здоровехоньки! — резко ответила миссис Сквирс.— У Питчера была лихорадка.

— Да что ты! — воскликнул Сквирс.— Черт побери этого мальчишку! Всегда с ним что-нибудь случается.

— Я убеждена, что второго такого мальчишки никогда не бывало на свете,— сказала миссис Сквирс.— И чем бы он ни болел, это всегда заразительно. По-моему, это упрямство, и никто меня не разубедит. Я это из него выколочу, я тебе говорила еще полгода назад.

— Говорила, милочка,— согласился Сквирс.— Попробуем что-нибудь сделать.

Пока длился этот нежный разговор, Николас довольно неуклюже стоял посреди комнаты, хорошенько не зная, следует ли ему выйти в коридор, или остаться здесь. Его сомнения разрешил мистер Сквирс.

— Это новый молодой человек, дорогая моя,— сказал сей джентльмен..

— О! — отозвалась миссис Сквирс, кивнув Николасу и холодно разглядывая его с головы до пят.

— Сегодня вечером он поужинает с нами,— сказал Сквирс,— а утром пойдет к мальчишкам. Ты можешь принести ему сюда соломенный тюфяк на ночь?

— Уж придется что-нибудь придумать,— отозвалась леди.— Полагаю, сэр, вам все равно, на чем вы будете спать?

— Да, конечно,— отозвался Николас.— Я не привередлив.

— Вот это счастье! — сказала миссис Сквирс. А так как юмор этой леди должен был проявляться главным образом в находчивых репликах, мистер Сквирс от души засмеялся и, казалось, ждал того же и от Николаса.

После дальнейших переговоров между хозяином и хозяйкой об успешном путешествии мистера Сквирса, и о тех, кто уплатил, и о тех, кто задержал уплату, молоденькая служанка принесла йоркширский пирог и кусок холодной говядины, каковые были поданы на стол, а мальчик Смайк появился с кувшином эля.

Мистер Сквирс освобождал карманы пальто от писем различным ученикам и от других бумаг, которые тоже привез в карманах. Мальчик взглянул с тревожным и робким выражением лица на эти бумаги, словно с тоскливой надеждой, что какая-нибудь из них может иметь отношение к нему. Взгляд его был страдальческий и сразу тронул сердце Николаса, ибо повествовал о чем-то очень печальном.

Это побудило его внимательнее присмотреться к мальчику, и он с изумлением отметил необычайное смешение предметов одежды, составлявших его костюм. Хотя ему не могло быть меньше восемнадцати — девятнадцати лет и для этих лет он был высокого роста, на нем был костюмчик, какой обычно носят маленькие мальчики; но и этот костюм с нелепо короткими рукавами и штанишками был достаточно широк для его изможденного тела. Дабы нижняя часть его ног находилась в полном соответствии с этим странным одеянием, он был обут в очень большие сапоги, некогда украшенные отворотами; быть может, прежде носил их какой-нибудь дюжий фермер, но теперь они были слишком рваны и слишком заплатаны даже для нищего. Бог весть сколько времени провел он здесь, но на нем было то самое белье, какое он сюда привез: на шее виднелся рваный детский сборчатый воротник, лишь наполовину скрытый грубым мужским шейным платком. Он хромал; делая вид, будто прибирает на столе, он смотрел на письма взглядом таким зорким и в то же время таким унылым и безнадежным, что Николасу тяжело было это видеть.

— Что ты тут вертишься, Смайк? — крикнула миссис Сквирс.— Оставь эти вещи в покое, слышишь?

— Что? — сказал Сквирс, поднимая голову.— А, это ты?

— Да, сэр! — ответил юноша, сжимая руки, словно для того, чтобы силою удержать дергающиеся от волнения пальцы.— Есть ли…

— Ну! — сказал Сквирс.

— Нет ли у вас… кто-нибудь… обо мне никто не спрашивал?

— Черта с два! — раздраженно ответил Сквирс.

Мальчик отвел глаза и, поднеся руку к лицу, пошел к двери.

— Никто! — продолжал Сквирс.— И никто не спросит. Нечего сказать, хорошенькое дело: оставили тебя здесь на столько лет и после первых шести — никаких денег не платят, вестей о себе не подают и неведомо, чей же ты. Хорошенькое дело! Я должен кормить такого здорового парня, и нет никакой надежды получить за это хоть пенни!

Мальчик прижал руку ко лбу, как будто делал усилие что-то вспомнить, а затем, тупо посмотрев на говорившего, медленно растянул лицо в улыбку и, прихрамывая, вышел.

— Вот что я тебе скажу, Сквирс,— заметила его супруга, когда дверь закрылась,— я думаю, этот мальчишка становится слабоумным.

— Надеюсь, что нет,— сказал школьный учитель.— Он ловкий малый для работы во дворе и во всяком случае стоит того, что съест и выпьет. Да если бы и так, я полагаю, что для нас он и в таком виде годен. Но давайте-ка ужинать, я проголодался, устал и хочу спать.

Это напоминание повлекло за собой появление бифштекса исключительно для мистера Сквирса, который быстро принялся оказывать ему должное внимание. Николас придвинул свой стул, но аппетит у него пропал.