Чарльз Диккенс - Том 3. Посмертные записки Пиквикского клуба (Главы XXXI — LVII)

— Нет, Перкер,— сказал мистер Пиквик весьма серьезно,— мои друзья, здесь присутствующие, пытались отговорить меня от этого решения, но безуспешно. Я буду жить по-старому, пока противная сторона не получит полномочия привести в исполнение постановление суда; если они окажутся настолько подлы, что воспользуются этим и арестуют меня, я подчинюсь с полным спокойствием и безропотно. Когда они могут добиться этого?

— Они могут получить исполнительное решение, уважаемый сэр, на сумму вознаграждения за убытки и судебных издержек в следующую сессию,— ответил Перкер,— ровно через два месяца, уважаемый сэр.

— Очень хорошо,— сказал мистер Пиквик.— До тех пор, дорогой мой, не заговаривайте со мной об этом деле. А теперь,— продолжал мистер Пиквик, оглядывая своих друзей с добродушной улыбкой и поблескивая глазами, и этого блеска не могли ни затуманить, ни скрыть никакие очки,— единственный вопрос сводится к тому, куда нам направиться прежде всего?

Мистер Тапмен и мистер Снодграсс были слишком потрясены героизмом своего друга, чтобы дать какой-нибудь ответ; мистер Уинкль еще не настолько справился с воспоминанием о своих показаниях на суде, чтобы сделать какое бы то ни было замечание по какому бы то ни было поводу, и мистер Пиквик тщетно ждал ответа.

— Ну, что ж,— сказал сей джентльмен,— если вы предоставляете мне выбрать место, я предлагаю Бат. Мне кажется, никто из нас там никогда не бывал.

Никто там не бывал; и так как эта идея была горячо поддержана Перкером, который считал весьма вероятным, что перемена обстановки и развлечение побудят мистера Пиквика изменить свое решение на лучшее и свое мнение о долговой тюрьме на худшее, то предложение было принято единогласно, и Сэм немедленно отправился в «Погреб Белого Коня» заказать пять мест в карете, отходившей в половине восьмого следующего утра.

Оставалось два внутренних места и три на крыше; поэтому Сэм Уэллер взял билеты на все места и, обменявшись с клерком билетной кассы несколькими комплиментами по поводу оловянной полукроны, которую ему предложили в счет сдачи, вернулся в «Джордж и Ястреб», где был не на шутку занят до ночи, стараясь компактнее уложить одежду и белье и изощряя свои способности в области механики на изобретение различных хитроумных способов приладить крышки к ящикам, не имеющим ни замков, ни петель.

Следующее утро было весьма неблагоприятно для путешествия — туманное, сырое и дождливое. Лошади, запряженные в пассажирские кареты, проехав по городу, окутаны были таким облаком пара, что наружные пассажиры стали невидимками. Газетчики промокли, и от них пахло плесенью; вода стекала со шляп торговцев апельсинами, когда они просовывали головы в окна кареты и освежали пассажиров струей воды. Евреи, торговавшие перочинными ножами с пятьюдесятью лезвиями, в отчаянии закрыли их. Продавцы карманных записных книжек спрятали их в карманы. Цепочки от часов и вилки для поджаривания гренков продавались по пониженной цене, а на пеналы и губки спроса вовсе не было.

Предоставив Сэму Уэллеру спасать багаж от семи-восьми носильщиков, которые неистово на него набросились, как только карета остановилась, и убедившись, что они приехали минут на двадцать раньше, чем следовало, мистер Пиквик и его друзья нашли приют в зале для пассажиров — последнем пристанище человеческой скорби.

Зал для пассажиров в «Погребе Белого Коня», конечно, не комфортабелен, иначе он не был бы залом для пассажиров. Комната эта расположена направо от входа, и в нее как будто ввалился честолюбивый кухонный очаг в сопровождении мятежной кочерги, щипцов и совка. Она разбита на отделения для одиночного заключения пассажиров и снабжена часами, зеркалом и живым сервантом, каковой предмет обстановки содержится в маленькой конуре для мытья стаканов, в углу комнаты.

Одно из отделений было занято на сей раз человеком лет сорока пяти, с сердитыми глазами, блестящей лысиной, обрамленной довольно густыми черными волосами, и с большими черными бакенбардами. Его коричневый сюртук был застегнут до подбородка, а большая дорожная шапка из тюленьей кожи, пальто и плащ лежали на скамье подле него. Когда вошел мистер Пиквик, он оторвался от своего завтрака со свирепым и решительным видом, преисполненным достоинства; осмотрев критически этого джентльмена и его спутников, к своему полному удовлетворению, он начал сквозь зубы напевать какой-то мотив, как бы желая выразить подозрение, что его хотят задеть, но из этого ничего не выйдет.

— Лакей!— крикнул джентльмен с бакенбардами.

— Сэр? — отозвался человек с грязным лицом и таким же полотенцем, вылезая из вышеупомянутой конуры.

— Еще гренков.

— Слушаю, сэр.

— С маслом, не забудьте,— свирепо сказал джентльмен.

— Сию минуту, сэр,— ответил лакей.

Джентльмен с бакенбардами продолжал напевать себе под нос и в ожидании прибытия гренков подошел к очагу и, заложив под мышки фалды сюртука, посмотрел на свои башмаки и задумался.

— Интересно, где останавливается в Бате эта карета,— тихо сказал мистер Пиквик, обращаясь к мистеру Уинклю.

— Гм… э… что такое? — проговорил незнакомец.

— Я обратился к своему другу, сэр,— ответил мистер Пиквик, всегда готовый вступить в разговор.— Я хотел бы знать, у какой гостиницы в Бате останавливается карета? Быть может, вы мне сообщите?

— Вы едете в Бат? — спросил незнакомец.

— Да, сэр,— отозвался мистер Пиквик.

— И эти джентльмены?

— И они также,— сказал мистер Пиквик.

— Не внутри, надеюсь? Будь я проклят, если вы собираетесь ехать внутри! — воскликнул незнакомец.

— Не все,— сказал мистер Пиквик.

— Надеюсь, не все! — выразительно произнес незнакомец.— Я занял два места. Если они попробуют всунуть шестерых в этот адский ящик, который вмещает только четверых, я найму дорожную карету и подам в суд. Я заплатил за проезд. Это не пройдет. Я сказал клерку, когда брал места, что это не пройдет. Я знаю, как это у них делается… Я знаю, что они проделывают это ежедневно, но со мной они этого никогда не проделают. Тем, кто меня знает, это хорошо известно, черт побери!

Свирепый джентльмен неистово позвонил в колокольчик и объявил лакею, чтобы тот подал гренки через пять секунд, иначе ему придется плохо.

— Мой дорогой сэр,— сказал мистер Пиквик,— разрешите мне заметить, что такое волнение совершенно излишне. Я взял только два места внутри кареты.

— Рад это слышать,— отозвался свирепый человек.— Беру назад свои слова. Прошу извинения. Вот моя карточка. Разрешите познакомиться.

— С большим удовольствием, сэр,— ответил мистер Пиквик.— Нам предстоит быть попутчиками, и, надеюсь, мы будем довольны обществом друг друга.