Чарльз Диккенс - Том 1. Очерки Боза. Мадфогские записки

— Вот и мистер Уисботл,— сказал Тибс; и действительно, появился мистер Уисботл в голубых туфлях и пестром халате, насвистывая «Di piacer» [84] «Di piacer» ( итал .)— известная ария из оперы Россини «Сорока-воровка». .

— Доброе утро, сэр,— снова сказал Тибс. Это была почти единственная фраза, с которой он к кому-либо обращался.

— Здравствуйте, Тибс,— снисходительно ответил любитель музыки и, подойдя к окну, засвистел еще громче.

— Прелестная ария! — прорычал Ивенсон, не отрываясь от газеты.

— Рад, что вам нравится,— отозвался весьма польщенный Уисботл.

— А не кажется ли вам, что она выиграет, если вы будете свистеть погромче? — спросил бульдог.

— По-моему, нет,— возразил ничего не подозревающий Уисботл.

— Вот что я вам скажу, Уисботл,— начал Ивенсон, который уже несколько часов копил злобу,— в следующий раз, когда вы ощутите желание высвистывать «Легкую гитару» в пять часов утра, я попрошу вас предварительно высунуть голову в окно. Не то я выучусь играть на цимбалах, выучусь, разрази…

Появление миссис Тибс с ключами в крохотной корзиночке перебило эту угрозу и помешало ее закончить.

Миссис Тибс извинилась за опоздание; прозвучал колокольчик; Джеймс внес чайник и выслушал распоряжение доставить неограниченное количество гренков и поджаренной грудинки. Тибс пристроился в конце стола и, подобно Навуходоносору, принялся за кресс-салат [85] …подобно Навуходоносору, принялся за кресс-салат.— По библейскому преданию, вавилонский царь Навуходоносор (604—561 гг. до н. э.) за грехи «отлучен был от людей, ел траву, как вол…» . Появились Томкинс и О’Блири. Произошел обмен утренними приветствиями, и был заварен чай.

— Боже мой! — вскричал Томкинс, смотревший в окно.— Ах… Уисботл… умоляю, идите сюда… скорей!

Мистер Уисботл встал из-за стола, все остальные подняли голову.

— Вы видите,— говорил знаток живописи, устанавливая Уисботла в правильную позицию,— немножко, подвиньтесь… вот так… вы видите, как чудесно освещена левая сторона сломанной трубы на доме номер сорок восемь?

— Господи! Конечно! — ответил Уисботл восхищенным тоном.

— В первый раз вижу, чтобы предмет так бесподобно выделялся на фоне чистого неба! — ахал Альфред.

Все (за исключением Джона Ивенсона) поспешили присоединиться к его восторгам, ибо мистер Томкинс обладал репутацией человека, замечающего красоту там, где никто другой не мог ее разглядеть,— и репутацией вполне заслуженной.

— Я часто любовался печной трубой на Колледж-Грин в Дублине — она была намного эффектней,— сказал патриотически настроенный О’Блири, который никогда не допускал, чтобы Ирландию хоть в чем-нибудь превзошли.

Его заявление было встречено с очевидным недоверием, поскольку мистер Томкинс объявил, что никакая труба в Соединенном Королевстве — будь то сломанная или целая — не может сравниться по красоте с трубой дома № 48.

Дверь неожиданно распахнулась, и Агнес ввела миссис Блосс, одетую в муслиновое платье цвета герани и щеголяющую огромными золотыми часами, соответствующей цепочкой и великолепным набором колец с гигантскими камнями. Все кинулись предлагать стул, все были представлены. Мистер Джон Ивенсон слегка наклонил голову, мистер Фредерик О’Блири, мистер Альфред Томкинс и мистер Уисботл кланялись, как китайские болванчики в колониальной лавке; Тибс потер руки и начал описывать круги по комнате. Кто-то заметил, что он закрыл один глаз и ритмично задвигал веками другого; это было истолковано как подмигивание, и говорят, что оно адресовалось Агнес. Мы опровергаем эту клевету, и пусть кто-нибудь посмеет возразить.

Миссис Тибс шепотом осведомилась о здоровье миссис Блосс. Миссис Блосс с великолепным презрением к памяти Линдли Меррея [86] Линдли Меррей (1745—1826) — автор многочисленных учебников английской грамматики, американец по происхождению, поселившийся в Англии. самым обстоятельным образом ответила на различные вопросы, вслед за чем наступила пауза, во время которой кушанья начали исчезать с ужасающей быстротой.

— Не правда ли, мистер О’Блири, вам очень понравились позавчера дамы, которые ехали на прием во дворец? — спросила миссис Тибс, надеясь, что завяжется разговор.

— Да,— ответил Орсон с набитым ртом.

— Вам вряд ли приходилось видеть что-либо подобное прежде?—подсказал Уисботл.

— Да,— кроме утренних приемов у вице-короля.

— Неужели они могут сравниться с нашими приемами?

— Они куда роскошнее.

— Ах, не скажите,— заметил аристократ Уисботл,— вдовствующая маркиза Пабликкеш была одета просто великолепно, да и барон Шлаппенбахенхаузен тоже.

— По какому поводу он представлялся ко двору? — спросил Ивенсон.

— По поводу своего прибытия в Англию.

— Так я и думал,— проворчал радикал.— Что-то не слышно, чтобы эти господа представлялись по поводу своего отъезда. Они не так глупы.

— Разве кто обяжет их синекурой,— слабым голосом сказала миссис Блосс, вступая в разговор.

— Во всяком случае,— уклончиво заметил Уисботл,— Это замечательное зрелище.

— А вам не приходило в голову,— вопросил неугомонный радикал,— вам не приходило в голову, что эти бесценные украшения общества оплачиваете вы сами?

— Мне это, конечно, приходило в голову,— сказал Уисботл, уверенный, что приводит неопровержимый довод,— мне это приходило в голову, и я согласен их оплачивать.

— Ну, так мне это тоже приходило в голову,— возразил Джон Ивенсон,— и я не согласен их оплачивать. С какой стати? Я говорю — с какой стати? — продолжал любитель политики, откладывая газету и стуча пальцем по столу.— Существуют два великих принципа — спрос…

— Дорогая, будь добра, чашечку чая,— перебил Тибс.

— И предложение…

— Будьте любезны, передайте, пожалуйста, чашку мистеру Тибсу,— сказала миссис Тибс, прерывая это доказательство и бессознательно иллюстрируя его.

Нить рассуждений оратора была оборвана. Он допил свой чай и снова взялся за газету.

— Если погода будет хорошая,— объявил мистер Альфред Томкинс, обращаясь ко всему обществу,— я поеду сегодня в Ричмонд и вернусь оттуда на пароходе. Игра света и тени на Темзе великолепна; контраст между синевой неба и желтизной воды бывает бесподобен.

Мистер Уисботл замурлыкал: «Ты струись, река, сверкая».

— У нас в Ирландии великолепные пароходы,— сказал О’Блири.

— И правда,— сказала миссис Блосс, обрадованная тем, что разговор коснулся понятного предмета.

— Удобства необычайные,— сказал О’Блири.

— Очень необычайные,— поддержала миссис Блосс.— Когда мистер Блосс был жив, обязательства принуждали его ездить по делам в Ирландию. Я ездила с ним, и то, как дамы и джентльмены удобствовались койками, это просто неописательно.