Дмитрий Милютин - Дневник. 1873–1882. Том 2 [litres]

Только в первых трех отделах, обнимающих собственно круг действий Главного штаба, и во вступительной статье заявляются новые виды и предположения, как бы в изменение прежних, и, к сожалению, тут-то во многом и не могу я разделять взгляд моего преемника. Многие из предположенных новых мер или изменений, как в устройстве и организации войск, так и в управлениях, кажутся мне нежелательными, напрасными, шагом назад. Однако же и в этой части отчета оказывается, что предполагаемые изменения в войсках и управлениях далеко не представляют такой радикальной ломки, о какой была речь первоначально. Система военных округов сохраняется с незначительным только изменением, притом весьма неудачным, в установлении прав главного начальника округа в отношении к расположенным в округе полевым войскам, и с пустою оговоркой о том, что со временем имеется в виду согласовать военно-окружную систему с корпусной, по образцу прусскому. Оговорку эту я считаю пустою потому, что никакого согласования тут быть не может.

В устройстве же Военного министерства высказываются предположения, которых я решительно не одобряю.

Главный штаб опять рассекается на две части: управление Генерального штаба и инспекторскую часть, с восстановлением и прежних нелепых званий генерал-квартирмейстера и дежурного генерала. Из ведения военного министра изымаются дела по личным вопросам о назначениях на высшие (генеральские) должности: по делам этим докладчиком государя будет заведующий Императорскою главною квартирой, в подражание прусскому образцу. Нововведение это я нахожу нелепым и несообразным.

Еще предполагается учредить главное военно-санитарное управление, взамен теперешнего военно-медицинского и главного военно-госпитального комитета. Против этого предположения я не стану возражать, тем более что ту же самую мысль и я имел; даже не раз возбуждал вопрос о таком учреждении, в котором сосредоточивались бы дела по устройству и заведованию всей госпитальной и лазаретной частью, но всякий раз встречал оппозицию со стороны врачебного персонала, который, естественно, опасался утратить обособленность специального медицинского ведомства. Однако же эта мысль была уже проведена мною в начатой при мне работе по переделке положения о полевом управлении в армии. Если же соединение в одном отдельном управлении госпитальной и медицинской части было бы введено в план организации полевого управления армии в военное время, то естественно было бы потом применить ту же мысль и к организации центрального управления, то есть в министерстве.

Но что более всего бросается в глаза в отчете генерала Ванновского за 1881 год, это противоречие между выраженною во вступительной статье основною целью его – сократить военную смету, достигнуть всевозможных сбережений в облегчение государственного казначейства, и всем последующим изложением всех отделов отчета, в которых заявляется о целом ряде неотложных нужд военного ведомства, требующих весьма крупных добавочных денежных средств и чрезвычайных ассигнований. Даже и за истекший год уже вытребованы из государственного казначейства такие значительные сверхсметные ассигнования, каких я не решился бы требовать [при настоящих воплях о расстройстве наших финансов].

Говорю это вовсе не в виде осуждения; напротив, я остаюсь и теперь в полном убеждении, что без весьма значительных денежных средств нет возможности достигнуть надлежащего обеспечения внешней безопасности России, ввиду колоссальных вооружений наших соседей; но если убеждение это разделяет и мой преемник, как видно из представленного им отчета, то зачем же отзываться критически о военном бюджете прежних лет и обещать в будущем сбережения и сокращения в расходах. Тут явное противоречие: указывается цель и в то же время дорога в противоположную сторону. Тут явно нет ни логики, ни искренности.

12 июня. Суббота.Ездил в Орианду повидаться с великим князем Константином Николаевичем; просидел у него более двух часов, которые пролетели незаметно в откровенной беседе, разумеется, преимущественно о полученных известиях из Петербурга. Относительно назначения графа Толстого на место графа Игнатьева мы не сходимся во взглядах. Великий князь, всегда покровительствовавший графу Толстому и давший ему ход в службе, ожидает как будто полезных для дела результатов от твердости характера и самостоятельности нового министра внутренних дел, в противоположность «шатанию» графа Игнатьева вследствие известной его изворотливости и лживости. Почти в том же смысле высказывается и Головнин в своем письме ко мне, привезенном новым адъютантом великого князя Литвиновым.

Я же высказал его высочеству свое откровенное мнение о графе Толстом: «правдивым» я не могу его признать после всей той фальши и умышленного извращения фактов, которые он имел привычку использовать в своей страстной борьбе как по вопросу о классическом и реальном образовании, так и по другим вопросам, по которым мне случалось быть с ним в антагонизме. Что же касается твердости характера, то качество это иногда трудно разграничить с упрямством, да и во всяком случае это такого рода качество, которое может иметь и благотворное, и весьма вредное приложение к делу, смотря по тому, в какую сторону направлена деятельность человека.

Твердость же и самостоятельность графа Толстого доселе выказывались только в том, что он с упрямством и даже злостью настойчиво шел по дороге, указанной Катковым. Если ныне и в звании министра внутренних дел пойдет он по тому же катковскому указанию, то едва ли можно будет радоваться его твердости характера и едва ли в его образе действий можно будет видеть благодетельную для России самостоятельность министра. Сам великий князь не отвергал, что граф Толстой всегда выказывал пренебрежение к общественному мнению и ставил себе в достоинство идти наперекор ему. Чего же можно ожидать хорошего от такого министра?

На возвратном пути из Орианды я заехал в Кореиз, к графине Тизенгаузен и к Абрамовой. У графини те же разговоры о графе Толстом, которого здесь не щадят, зато отстаивают свергнутого министра: граф Игнатьев в близком родстве с графиней Тизенгаузен по жене. Возвратившись домой уже вечером, я нашел тут Горбунова, только что возвратившегося из Петербурга для сдачи своей должности новому управляющему Ливадией. Бедный Горбунов лишился места и остается без средств существования благодаря подлой интриге. Рассказы его обо всей этой проделке с ним, о порядке дел в теперешнем Министерстве двора истинно возмутительны. Несмотря на сильную поддержку генерала Рихтера и многих других высокопоставленных лиц, вся честная и усердная служба Горбунова запятнана легкомысленными и несправедливыми обвинениями, клеветами и подозрениями. Представленные им оправдания или объяснения, хотя и признаны удовлетворительными, не могут, однако же, поправить предрешенного над ним заочно приговора. Пожалуй, и тут найдут образец твердого характера в лице графа Воронцова-Дашкова, который, дав водить себя за нос всяким прощелыгам (извиняюсь в выражении) и раз поддавшись гнусной их интриге, настаивает с упрямством на своем несправедливом решении участи честного и усердного труженика.