Бранимир Чосич - Скошенное поле

И тут издали он увидел Мичу, своего младшего дядю. Мича Бояджич быстро приближался, и Ненад сразу заметил, каким серьезным взглядом он его окинул. Это был высокий худощавый молодой человек с бритым юношеским лицом (у всех Бояджичей были моложавые и кроткие лица — в мать), из-под черной мягкой шляпы глядели маленькие живые глаза с золотыми искорками; жидкие и тонкие усики на чуть раздвоенной верхней губе не прикрывали двух передних зубов; это придавало его лицу очень милое, беличье выражение. Высокий крахмальный воротник с чуть отогнутыми уголками подпирал острую бородку. Мича остановился, вынул платок, вытер мокрое лицо Ненада, взял его за руку и повел домой.

Дома, однако, ему никто ничего не сказал. Жили они на Чубриной улице, в старом доме, на третьем этаже. Во всю длину дома, построенного в виде прямоугольного ящика, тянулась застекленная галерея на деревянных столбах, на которую прямо со двора вела очень крутая, ветхая, совсем расшатанная деревянная лестница. Окна галереи с рассохшимися и местами треснувшими рамами выходили на Саву. Много лет спустя Ненад вспоминал желтизну чисто вымытых половиц, горшки с красной геранью и сноп солнечных лучей, который хлынул на них в тот день, когда они, запыхавшись, с темной лестницы попали на галерею.

В общей комнате они застали Ясну и бабушку в слезах. Итак, все кончено. В смущенье Ненад понял только, что готовится нечто страшное и захватывающее («В бой, в бой, за свой народ… Не бойся, серенькая пташка!») и что Жарко, другой его дядя, который был еще в Праге, находится в опасности. Может быть, его посадят в тюрьму? Ведь он во вражеской стране!

А потом, несмотря на протесты Ясны, Мича увел Ненада.

По узким и пустынным улицам за Национальным банком они быстро вышли на улицу Князя Михаила; она была заполнена народом, который сплошным потоком катился к Калемегдану {2} 2 Калемегдан — парк со старой крепостью в Белграде. . Этот уходящий июльский день, это далекое и ясное небо напоминали Ненаду воскресенье. Никогда его душа не была еще так переполнена. Аллеи были запружены людьми. Мича проталкивался, здоровался, останавливался; раз они очутились в группе девушек и молодых людей; некоторых Ненад уже знал — они бывали у Мичи. На центральной аллее Калемегдана, ведущей к Саве, у ограды стояла огромная толпа и смотрела на противоположный берег. Ненад ничего не видел, зажатый среди людей. Он пытался пробраться между ногами, но безуспешно. Наконец, один из друзей Мичи посадил его к себе на плечи. «Видишь, вон там швабы».

По ту сторону опустевшей реки, которую наискось от моста пересекал красный отблеск заходящего солнца, над песчаным пустырем распростерлось огромное, широкое, бескрайнее небо, покрытое барашками облаков. Красные и плотные вблизи гаснущего солнца, они становились все бледнее и прозрачнее, уходя ввысь, и, наконец, совсем растворялись в лазури. Беспредельность лазури вселяла в душу Ненада непонятное беспокойство. И под этим небом, по песку, сквозь зелень редкого ивняка бежали маленькие человеческие фигуры. Они были до смешного малы, и движенья их казались бессмысленными. Бежали они к желтому двухэтажному дому, который вместе со своим длинным и неподвижным черно-желтым флагом отражался в спокойных водах Савы. В зелени тут и там что-то поблескивало, и Ненад понимал: это штыки на винтовках. У самых стен дома качался челн. Ненад заметил, что возле него тоже толпились люди; ясно можно было различить их высокие черные фуражки и оружие. Каждый из бежавших, достигнув дома, останавливался, снимал фуражку и вытирал лицо. Что все это означало? Кто-то, стоявший рядом с Ненадом, под громкий смех и одобрение толпы сказал:

— Учатся удирать!

Ненад, лежа в постели, слушал разговор в соседней комнате. Свет был погашен, но перед иконой горела лампадка, и от нее по стенам расходились длинные тени. Разговаривали кум, Ясна, бабушка и Мича. Голоса повышались, понижались и потом снова повышались. Очевидно, там о чем-то спорили. Хлопнула дверь. В деревянной галерее раздались быстро удаляющиеся шаги. Затем хлопнула стеклянная дверь на том конце дома. Ненад спрыгнул с кровати и проскользнул на галерею; яркий лунный свет озарил его. Прислонившись к косяку, он переступал босыми ногами, чувствуя теплоту половиц, нагретых за день, и эта приятная теплота разливалась по всему телу, будто по нему ползло несметное множество муравьев. Он посмотрел вдоль галереи. Все было тихо. На цыпочках — половицы скрипели даже под ним — он подкрался к ящику, в котором хранились его игрушки, и вынул помятый мяч: кожа уже высохла и казалась чистой. Успокоенный, он вернулся в постель.

Что-то непонятное и страшное разбудило его, и он сел в кровати. Весь дом сотрясался, с галереи доносился звук падающих во двор оконных рам и звон разбитого стекла. Опять взрыв — от оглушительного треска зазвенело в ушах, — весь дом, до самого основания, зашатался из стороны в сторону. Из облака пыли возникла Ясна, подняла его с постели и, прижав к себе, замерла посреди комнаты. Все стихло. Ночь была настолько светлая, что и при спущенных занавесях в комнате все было видно. Вошла бабушка, закутанная в черную шерстяную шаль. Все посмотрели на кусок отвалившейся штукатурки, который свисал, болтаясь, с потолка, и на извилистую трещину над дверью. И в призрачном ночном свете, сначала едва уловимо, потом все громче и громче, послышалось жужжание словно бы какого-то исполинского комара, от полета которого померкло небо. В комнате стало душно. Взрыв. Жужжание. Взрыв. Еще раз. Пол, стены, мебель — все сотрясалось. И, подобно тому как проносится гроза с градом, жужжание и грохот взрывов стали постепенно удаляться.

Ясна открыла окно. В желтом доме напротив тоже открыты окна. Женщины и мужчины высунулись наружу. Светало. Разговаривали, перекликались, сообщая друг другу, что только что взлетел на воздух мост на Саве. Мичи не было дома. Гул орудий вперемежку с сухой трескотней ружей то замирал, то снова возобновлялся. Пришел кум. Он, Ясна и бабушка разговаривали в комнате, выходящей окнами на улицу. Ненад снова пробрался на галерею. Можно уже было все хорошо разглядеть. Он обратил внимание на окно. Посередине была маленькая дырка. От нее во все стороны шли трещинки. Он еще никогда не видел стекла, пробитого таким образом. Такие же дырки он заметил и на других окнах. Босой ногой наступил на что-то круглое. Шарик. Откуда он взялся? Нагнулся. Шарик был теплый и очень тяжелый — свинцовый. Он пошел в комнату показать его.

Вернулся Мича. В короткой черной куртке, подпоясанной ремнем, на котором висели тесак и патронташ; на голове вместо мягкой черной шляпы — шайкача. От него пахнет табаком и новой кожей. Ненад вспомнил о своем мяче, но Мича стал его торопливо одевать, а Ясна с бабушкой и кумом начали вынимать разные вещи из ящиков комода, которые так и остались выдвинутыми.