Автор неизвестен - Замок Альберта, или Движущийся скелет

— Но почему ты называешь его убийцею Дюнифледы?

— Я и опять то же подтверждаю. Помнишь ли, когда она, рассказывая о двух своих похитителях, упоминала об ошибке в названии графа вместо герцога?

— Очень помню.

— Знаешь ли графа Губерта?

— Ах, Гродерн! как ты осмелился его так назвать? Разве не известно, что с давнего времени запрещено под смертною казнию давать ему это имя? Его называют теперь графом Рихардом.

— С которого времени носит он сие название?

— С тех пор, когда злой граф Рихард скрылся от сего двора. Хотя я был еще тогда малолетен, но помню, что многие из поселян были захвачены и посланы неизвестно куда за то, что называли Губертом нынешнего графа.

Сии слова наполнили гневом и удивлением Гродерна; он хранил молчание и казался погруженным в мрачные размышления.

Около часа спустя после того Дюнифледа позвала Жакмара, который, вошедши к ней, увидел, что сон ни малого не сделал ей облегчения, и болезнь ее еще более усилилась.

Ее муж тщетно прилагал все старания, чтоб возбудить в ней бодрость; он уговаривал ее, осыпал ласками, начинал даже петь любимые ею песни, которые прежде часто разгоняли печаль Дюнифледы, но ничто уже не действовало: она говорила только о смерти.

Жакмар хотел еще продолжать пение; но звуки его противу воли выражали горестное положение его сердца, и он сам начинал предаваться отчаянию.

— Ободрись, — говорил он, — ободрись, милая Дюнифледа; дай мне насладиться еще воззрением на твою прелестную улыбку; ободрись, буря уже прошла, и мы благополучно достигли тихого пристанища.

— Увы! — отвечала Дюнифледа слабым голосом к величайшему его прискорбию. — Не время уже мыслить об улыбке; буря хотя миновалась, но я не в состоянии перенести претерпенных от нее потрясений. Должно нам разлучиться, нежный друг, разлучиться навсегда; не скорби, Жакмар, тебе нужно сберечь силы свои для попечения о своих милых детях, о детях супруги, тобою любимой.

Голос ее пресекся, она опрокинулась на постелю. Опечаленный ее ответом, несчастный муж думал, что она закрыла глаза от слабости, и полагал, что упала в обморок, почему и возразил, сжимая руки ее и орошая их слезами своими:

— Престань, о Дюнифледа, мыслить о смерти, взгляни на мужа своего, награди его одним взором, одною улыбкою; промолви хоть одно слово, одно только слово, и я буду спокоен.

Дюнифледа не отвечала; он поднял ее с постели, прижимал к груди своей, омочая слезами. Невнятный звук изшел тогда из гортани ее, и она растворила рот; несчастный Жакмар томился, продолжал говорить с нею, просил ответствовать ему хотя одним словом, потрясал ее тихо, но все было тщетно; ибо не для разговоров отверзлись ее уста, а последний вздох жизни вылетел с усилием, разверзшим ее челюсти, и погасшие и закатившиеся глаза ее уверили наконец бедного Жакмара, что он не имеет уже супруги.

Но затворим дверь келии и оставим несчастного мужа с чрезмерною горестию оплакивать всю великость своей потери. Сие раздирающее зрелище не может быть приятным для чувствительных читателей.

Гродерн, со времени прибытия в монастырь делавший частые из него отлучки, возвратился вечером того же дня, в который Дюнифледа была погребена. Он уведомил Жакмара, что должно на время позабыть печаль свою и приготовиться к происшествиям следующего дня, в который нужно будет собраться со всею бодростию.

— Завтра, — говорил он, — придут нас искать в сей монастырь, потому что Брюншильда известна уже о нашем здесь пребывании. Она потребует именем герцога, чтоб нас предали в руки ее посланных, и когда того не сделают добровольно, то не преминет принудить к тому силою.

— Разве ты известен уже, — вопросил его Жакмар, — о последствиях происшествия, в лесу с нами случившегося?

— Конечно, — отвечал ему Гродерн. — В утро нашего побега подали герцогу жалобу, в которой обвиняли всех нас, что будто мы напали на двух служителей Брюншильды и непременно лишили бы их жизни, ежели б Эдвард не подоспел к ним на помощь, присовокупляя к тому, что мы после того направили путь к моей хижине. Тогда же послана была стража для взятия нас, но уже там не застала, и по тщетных поисках возвратилась, не могши получить никакого известия. Никто не видал нас с прошедшего дня, и на чинимые вопросы отвечали, что неприметно было никаких приготовлений к нашему побегу. И как того же утра Конрад, вышедший очень рано, пропал без вести, то не умедлили и сей случай обратить к нашему обвинению, утверждая, что мы его убили и, конечно, сокрыли труп. Брюншильда приведена была в великий гнев сею потерею, потому что он был из числа любимейших служителей этой ненавистной женщины.

— Разве можно считать преступлением отличие, оказываемое одному служителю перед другими? — спросил Жакмар.

— Нет. Это не есть преступление, и чувствия дружбы, основанной на добродетели, возвышая душу, побуждают к благотворениям; но супруге герцога Альберта чужды таковые чувства; она расточает для всех благосклонности, на которые один муж ее имеет право, и ежели б деревья сада ее имели язык, то они бы обнаружили ее распутство с Конрадом. Наш побег наполнил ее яростию; тщетно старалась она угадать о причине оного. Начинала сомневаться о верности сообщников своих, подозревая, не уведомил ли кто из них нас о ее намерениях, и тем побудил к бегству. Долгое время питала она ненависть к участникам тайных своих совещаний, перестала было иметь с ними сношение; но, опасаясь совершенного с ними разрыва, дабы чрез то не обнаружились ее преступления, и желая получить нас во власть свою, принуждена была помириться. Потом один из служителей ее, шедши тою же дорогою, по которой мы сюда прибыли, увидел, возле ямы недавно разрытой, лежащий труп, на груди которого была рана, доказывающая насильственную смерть, и как оный был совершенно обнажен и частик) растерзан хищными птицами, то служитель заключил, что убийство сделано уже давно и что, конечно, холодность воздуха препятствовала согнитию тела; по сем замечании хотел было удалиться, как черты мертвого привлекли его внимание, и он узнал в нем Конрада. Я думаю, — присовокупил Гродерн, — что некто, проходя сим местом и приметив, по растаянии снега, недавно рытую землю, полюбопытствовал узнать, не сокрыто ли в ней чего-нибудь; но, раскопав оную и увидев труп, порядочно одетый, не упустил воспользоваться сею одеждою, и таким образом оставил на поверхности нагое тело. Служитель Брюншильды поспешил донесть ей о своем открытии; это происшествие сначала показалось ей неизъяснимым, но вспомнив, что дорога, на которой найдено тело, лежала к монастырю, уверилась, что мы в нем сокрылись, тем более, что игуменья почитается от всех покровительницею бедных поселян сего округа. Все это и подало повод к завтрашнему обыску сего монастыря; Брюншильда обвиняет нас в убийстве и воровстве; герцогу показали тело Конрада, и он не умедлит признать нас виновными, потому необходимо должно нам укрыться, ибо одна наша невинность не может нас избавить от смерти. Самое бегство наше подозрительно, и мы не имеем свидетелей, могущих удостоверить, что действовали, защищая свою жизнь. Итак, вот мой план: жена моя наденет одежду одной из монахинь; мы, переодевшись в такое же мужеское платье, будем почитаться монахами окружного монастыря. Игуменья же принимает на себя сокрыть твоих детей.