Автор неизвестен - Замок Альберта, или Движущийся скелет

— Тебе известно, мой любезный Жакмар, что я пошла утром очень рано для продажи нашего сыра. Направила путь к деревне, смежной с замком герцога Альберта, в надежде скорее сбыть с рук произведение свое и достать припасов для прокормления наших детей. Может быть, думала я, по счастию встречусь с великодушною моею покровительницею Гильдегардою, которая нередко прогуливается в сих прекрасных окружностях, и получу от сострадательности ее некоторое пособие в положении своем. В продолжении пути настиг меня один молодой человек и спрашивал, куда я иду, о чем узнавши, сказал, что и ему дорога лежит в ту же сторону, потому предлагал идти вместе, и от скуки кое-что разговаривать. Как мне не очень нужно было его сотоварищество, то я дала ему волю болтать все, не отвечая ни слова. Но он наделал мне столько вопросов, что ни как невозможно было хранить более молчания. Наконец спросил, видала ли я когда герцога. «Никогда», — отвечала я ему. — «Ежели он, паче чаяния, с вами встретится, то неужели и тогда его не узнаете?» Я отвечала, что не узнаю. «Итак, советую вам, — говорил он, — его удаляться; он человек преопасный. Девицы и женщины несколько красивые подвержены его гонению, и редко избегают его рук, потому что он имеет нарочных людей, которые выискивают их у всех окружных поселян». «Я уже слыхала о чрезмерных развращениях герцога, — отвечала я ему, — но что касается до меня, то не имею причины его опасаться, потому что, хотя мой муж и считает меня красавицей, но я уверена, что это неправда, и думаю, что одной его нежности одолжена преимуществом, изъявляемым от него мне пред многими другими, которые во всех случаях гораздо меня прекраснее. При том же, не может понравиться знатному господину поселянка, загорелая от солнца и не имеющая белизны дам, провождающих жизнь в великолепных палатах; а сверх того, и самая бедность есть моею защитою: он не унизит себя воззрением на скудную женщину, имеющую часто недостаток даже в нужной одежде для своего прикрытия». «Ах, вы не знаете еще герцога; он не очень лаком до знатных женщин, сухих и бледных, о которых вы хотели говоришь; а напротив того, легко прельщается миловидными и свежими поселянками, которых веселый вид имеет блеск весны, а дыхание запах розы; словом, такими, которые вам уподобляются». «Ваши слова, государь мой, заставляют меня опасаться, что и вы не столько ли развращенны, как и герцог, и мне очень стыдно, когда меня увидят с вами». «Вы несправедливо обо мне судите: хотя я взираю с удовольствием на красавиц, но это для того, чтоб в нужном случае сделаться их защитником. Боже меня избави, чтоб я когда-либо покусился учинить им хотя малейшее оскорбление. Впрочем, грубая ваша одежда возвысит еще более пред глазами герцога блеск ваших прелестей». «Но я слыхала, что некоторые судят совсем другим образом о герцоге Альберте. Они почитают его отцом сирых и защитником бедных». «О! без сомнения, а особливо таких, которые вашего пола. В одном отделении его замка приготовлены комнаты для тех, которым он делает честь своим покровительством, и нарочно пропускают слух, что будто обитают в них духи; но будьте уверены, что все эти духи есть не иное что, как прелестные красотки».

Я не знала, чему верить; незнакомец сказал потом, что ежели пойду я назад поздно, то бы его уведомила, и обещался проводить меня другою безопаснейшею дорогою. Я отвечала, что могу обойтиться без него, и просила, чтоб меня оставить. Наконец он удалился, говоря, что весьма скоро, может быть, нужна мне будет его помощь. Я достигла деревни, имела счастие очень выгодно продать свой сыр, и возвращалась с радостию, помышляя непрестанно о наших милых детях. Как уже начинало смеркаться, то я пошла прежнею дорогою, не знавши другой, и до самого леса не встречала никого; но, вошедши в него, увидела двух человек, стоящих позади толстого дерева; я испугалась и между тем, как шла медленно, они, бросившись на меня, схватили и хотели утащишь в густоту. Я билась изо всей мочи; но силы мои были недостаточны к сопротивлению им, и крик мой извлекал из них одни токмо ругательства. «Я думаю, — сказал один из них, — что граф довольно щедро наградит нас за эту прекрасную девочку». «Почему же ты называешь всегда Альберта графом?» — говорил ему товарищ. «Ну ин Герцог, когда тебе угодно, — отвечал он, — это все, кажется, равно». Вопли, непрестанно мною испущаемые, привлекли ко мне на помощь одного человека, прибежавшего с обнаженным мечом. Страх, слабость и уязвления, причиненные грубостию сих изменников, повергли меня в обморок; я упала без чувств и, опамятовавшись, увидела себя поддерживаему своим избавителем, в котором узнала того молодого человека, с коим утром встретилась. Он упрекал меня в несправедливых моих подозрениях, присовокупляя, что, может быть, впредь не буду презирать его советами. Приведенная от того в стыд, старалась пред ним как можно лучше извиниться. Он говорил, что не может проводить меня, потому что спешит преследовать двух бездельников, убежавших в то время, когда я приходила в чувства. «Поспешай теперь домой, — продолжал он, — и не будь столь недоверчива». Тогда уже сделалось так темно, что не видно почти было дороги, и вскоре поднявшаяся буря увеличила мрак ночи. Будучи покрыта снегом и дрожа от стужи, много раз сбивалась я с дороги, прежде нежели достигла до нашей хижины. Вот, любезный Жакмар, причина моего выражения и беспорядка, в котором ты меня встретил; я не должна еще умолчать, что молодой человек, меня освободивший, сказал, чтоб я помнила об Альвине.

Дюнифледа, окончив повесть свою и почувствовав великое расслабление, просила друзей своих дать ей на несколько часов успокоиться. Они вышли из кельи, в которой она лежала, в другую комнату, где разведен был огонь.

— Великий Боже! — вскричал Жакмар. — Каким ужасным опытам милая моя Дюнифледа была подвержена! Но как могу я выразить всю свою признательность благородному, великодушному Альвину?

— Ты весьма мало знаешь цену оной, — отвечал ему Гродерн, — когда удостаиваешь ею такого мерзавца.

— Несправедливый старик, — возразил Жакмар, — не обязан ли я благодарностию тому, кто подверг свою жизнь для спасения жены моей?

— Легковерный молодой человек! Сей предатель есть убийца твоей несчастной супруги; и благодарность вместо добродетели делается пороком, когда оказывают ее вероломному лицемеру, который под предлогом мнимого к тебе усердия стремится иметь вернейший успех в своих подлых пронырствах.

— Ах, Гродерн! но не оказал ли он опыты великодушия, бескорыстия и храбрости?

— Верь мне, Жакмар, что этот Альвин есть человек самый развращеннейший. Сколь удобно юность обманывается наружностию! Кто исполнен честных правил, тот судит обо всех по самом себе и не способен к открытию предательства; подобно тому и ты, любезный Жакмар, не можешь приметить хитростей изменника.