Стивен Ликок - Королевский дебют

— Кажется, они почти не говорят, — сказал я.

— Нет, — сказал Летерби, даже не повернув головы, — они слепые. Пешка на d5.

Слепые! Конечно, почему бы и нет. Почему? Я понимал, что слепые играют в шахматы так же легко, как и другие люди, если в доске есть специальные штыри. Присмотревшись, я увидел старые пальцы, ощупывающие маленькие штыри.

— Вы забрали пешку? — сказал Летерби.

— Да, — сказал я, продолжая думать о слепых. Какие они тихие. Мне вспомнилась нью-йоркская игра — люди на пароходе, не так ли она называлась? Люди, стоящие у буфета... вскоре понимаешь, что они все мертвы... Дурацкая идея, но Длинная Комната почему-то напомнила её. Периодически даже можно было расслышать тиканье часов на полке камина.

Я был рад, когда официант поднёс второй стакан мадеры. Он разогрел...

— Чудесный официант, — похвалил я.

— Фред? — отозвался Летерби. — Да, конечно... Он следит за всем — очень предан клубу.

— Давно он здесь?

— Слон на c5, — объявил Летерби. Некоторое время он ничего не говорил. А потом произнёс: — Фактически всю жизнь, не считая того, что у бедняги горький жизненный опыт. Он десять лет сидел в тюрьме.

— За что? — ужаснулся я.

— За убийство?

— Да, — вздохнул Летерби, покачивая головой, — бедняга. Убийство... Внезапно он стал одержим странным побуждением. Не стоило говорить — в тюрьме. Он находился в психиатрической больнице. Ваш ход.

— В психиатрической больнице! — сказал я. — Что же он сделал?

— Убил человека во порыве бешенства. Ударил его кочергой по голове.

— Господи! — воскликнул я. — Где же это было? В этом городе?

— Здесь, в клубе, — сказал Летерби, — в этой самой комнате.

— Что? — спросил я, задыхаясь. — Он убил кого-то из членов клуба?

— Нет! — заверил меня Летерби. — Не из членов. Это был гость. Фред не был знаком с ним... безумное побуждение... Как только его выпустили, преданный парень сразу вернулся к нам. Это было в прошлом году. Ваш ход.

Мы продолжали играть. Правда чувствовалось мне уже не так легко. Должно быть, несколько ходов спустя я приметил, как Фред взял кочергу, воткнул её в угли и оставил там. Она начала постепенно краснеть. Надо сказать, мне это не понравилось.

— Видели? — сказал я. — Видели, как Фред воткнул кочергу в угольки?

— Он так делает каждый вечер, — кивнул Летерби, — в десять; значит, сейчас десять часов... Вы не можете так пойти; вам шах.

— Зачем? — спросил я.

— Я забрал вашего коня, — сказал Летерби. Наступила долгая пауза — Летерби склонился над доской. Теперь он прошептал: — Горячее пиво, — потом поднял голову и пояснил. — Это старомодное место — некоторые члены клуба любят горячее пиво. Нужно опустить нагретую кочергу в кружку. Фред готовит его в десять. Ваш ход.

Надо сказать, это меня утешило... Я снова смог вернуться к игре и наслаждаться местом... Вернее я мог бы это сделать, однако теперь в конце комнаты началась какая-то суматоха. Кажется, кто-то упал... другие пытались его поднять... Фред поспешил к ним...

Летерби обернулся.

— Всё в порядке, — сказал он. — Это просто старик полковник Макганн. У него случаются здесь припадки. Но Фред за ним присмотрит; у него есть комната. Фред предан ему; он вызволил Фреда из психиатрической больницы. Если бы не он, Фреда бы не было здесь сегодня вечером. Ладья ферзя на место слона.

Не знаю, насколько благодарен я был полковнику Макганну...

Несколько ходов спустя моё внимание привлекло другое происшествие, хотя, может быть, это просто мои нервы немного пострадали, не знаю. В этой чёртовой комнате после небольшой суеты наступала одна и та же ужасающая тишина. Это было подобно вечности...

Сквозь двустворчатые двери прошёл ещё какой-то живо настороженный человек с глазами стального голубого цвета и крепким ртом. Он осматривал комнату, как будто кого-то искал.

— Кто это? — спросил я.

— Доктор Аллар.

— Что? — сказал я. — Психиатр?

— Да, начальник психиатрической больницы... Он член клуба; приходит каждый вечер; он заходит то сюда, то в больницу. Говорит, проводит сравнительные исследования. Шах.

Психиатр поймал взгляд Летерби и подошёл к нашему столу. Летерби представил меня. Доктор Аллар посмотрел на меня в упор; наступила пауза, после которой он заговорил.

— Вы первый раз здесь? — сказал он.

— Да... — прошептал я, — да, первый раз.

— Надеюсь, не последний, — сказал он. Что он хотел сказать?

После этого он обратился к Летерби.

— Ко мне сегодня пришёл Фред, — сказал он. — Пришёл по собственному желанию... Я не уверен... Может быть, мы не были достаточно мудры. — Казалось, доктор задумался... — Тем не менее, с ним, несомненно, всё в порядке, если не считать внезапного шока... просто следите... Но вообще-то я пришёл спросить: был ли сегодня вечером здесь Джоэл Линтон?

— Нет...

— Надеюсь, не придёт. Лучше ему не приходить... Если придёт — попросить кого-нибудь позвонить мне... — С этими словами доктор ушёл.

— Джоэл Линтон? — сказал я. — Он же арестован?

— Нет... его ищут. Вам шах.

— Простите, — пробормотал я. Конечно, мне приходилось читать — это все читали — о хищении. Но я и подумать не мог, что Джоэл Линтон может быть членом Шахматного Клуба — я всегда думал, имею в виду, люди говорили, что это отъявленный головорез.

— Он член клуба? — спросил я, опустив руку на фигуры.

— Вы не можете так пойти, вам всё ещё шах. Да, он член клуба, но любит в основном стоять и смотреть. Приходит каждый вечер. Кто-то сказал, что он всё же приходил сюда сегодня вечером. Он говорил, что его не возьмут живым. Он приходит где-то в половине одиннадцатого. Сейчас как раз это время... похоже, мат в два хода.

Фигуры в моих руках тряслись. Вне всякого сомнения с Шахматным Клубом было покончено. Мне хотелось лишь поскорее вернуться домой. Однако, едва я успел промямлить, что отказываюсь от дальнейшей игры, как события стали развиваться с такой быстротой, что у меня не осталось выхода.

— Вот и Джоэл Линтон, — сказал Летерби, и сквозь двустворчатые двери прошёл человек с суровым и решительным видом. Когда он вешал пальто на крючок у меня не было ни малейшего сомнения будто что-то вздувается в кармане его пиджака. Человек небрежно кивнул, а затем двинулся меж столов в нашу сторону.

— Полагаю, если вы не возражаете... — начал я. Это всё, что удалось сказать. В это время вошёл полицейский, два констебля и инспектор.

Я видел, как Линтон опустил руку в карман.

— Стойте там, где стоите, Линтон, — объявил инспектор. Как раз в этот момент официант, Фред, схватился за рукоятку кочерги...

— Не шевелитесь, Линтон, — сказал инспектор; он не видел, как Фред движется в его сторону.

Линтон не шевелился. В отличие от меня. Я быстро сдвинул засов маленькой двери позади себя... Вниз по маленькой лестнице... и по другой лестнице, и через коридор, обратно в ярко освещённую ротонду отеля, такую же, какой она была, когда я её покинул — свет и шум, коридорные, девушки в киоске, продающие табак и вечерние газеты. Такую же, но какую другую! Ради спокойствия разума, ради радости жизни — дайте мне ротонду, и сделайте её настолько шумной, насколько пожелаете.