Мазуччо Гуардати - Новеллино

— Какой такой папа и что это за загадки?

И, выказывая крайнее возмущение, она слабо защищалась. Священник все более распалялся любовью и вскоре, оставив слова, решил приступить к делу. Он бросил ее на кровать и, готовый к первому бегу взапуски, схватился за свое орудие, восклицая: «Сейчас папа въедет в Рим!», и водворил его куда следует, по пути, туда ведущему и к тому приспособленному, так, что каждый раз мог показать папе и алтарь, и хоры святого Петра.

С тоской и печалью взирал на это мастер Марко. И понемногу досада превозмогла в нем страх, а так как он был, как мы уже сказали, большим забавником, то, видя эту пляску, хоть она и была ему совсем не по вкусу, он решил пошутить по своему обыкновению. И, вытащив из-за пояса дудку, он сказал:

— По чести, какой же это торжественный въезд папы в Рим, если нет музыки?

И, приложив дудку к губам, мастер заиграл прекраснейший марш на въезд папы, производя при этом страшный шум и топоча ногами по дощатому полу. Священник, еще не кончивший своей пляски, услышав музыку и страшный грохот над головой, испугался, что пришли родственники молодки и ее мужа cum gladiis et fustibus [75] С мечом и розгами (лат.). , чтобы искалечить и опозорить его. Всполошившись, он с величайшей поспешностью прервал неоконченный танец, кинулся искать скорей выход и, найдя дверь открытой, так заработал ногами, что без оглядки и опрометью добежал до дому.

Мастер Марко, увидев, что новая его выдумка удалась еще лучше, чем он предполагал, весело спустился с чердака, и радость его, когда он сходил вниз, была большей, чем его страх, когда он подымался. Найдя молодку задыхающейся от смеха и готовой к помолу, он завладел вновь отнятой было у него добычей. И так как папа не успел еще без музыки совершить свой въезд в Рим, то они приятнейшими плясками отпраздновали водворение Великого султана в Константинополь.

В шутку скажу, что Массимилла осталась более довольна уходом турка из Константинополя, чем славным прибытием папы в Рим. Но почему она одна могла составить об этом мнение, я предоставляю вам судить по аналогии с двумя монахинями, о чем я намереваюсь далее рассказать, каковые монахини, без звука принимая у себя и клириков, и мирян, сообщали in causa scientiae , то есть наставления ради, как они быстро отыскали путь к собственному спасению.

Две монахини тешатся ночью с приором и священником; епископ узнает об этом, устраивает засаду и приказывает схватить приора, когда тот выходит из монастыря; священник остается в монастыре, а его любовница, узнав, что епископ собирается туда войти, обманывает настоятельницу и, заставив ее покинуть постель, прячет там священника; епископ находит его, монахиня оправдана от обвинения, настоятельница опозорена, а приор и священник платятся деньгами.

Поскольку, светлейшим князь, ни в одной из моих новелл я до сих пор совсем не говорил о большой хитрости и тончайших решениях, мгновенно принимаемых большинством монахинь, мне показалось полезным и необходимым написать для тебя, моего единственного господина, нечто новое и дать тебе некоторое представление об их обычаях и манерах; дабы если ты когда-либо и слышал о некоем их достойном поступке, то смог бы составить свое собственное мнение по их нынешним достоверным делам и ясно увидел бы, как с помощью уловок, изобретенных и усвоенных в монастырях, они куда как превзошли ущербную природу их пола, а иногда умением своим превосходят и осторожных мужчин, как об этом отчасти свидетельствует следующее повествование. Vale.

В благородном и древнем городе твоем Марсико [77] Марсико — небольшой город в Южной Италии (в провинции Базиликата), которым Роберто владел до того, как стал князем Салернским. , как это тебе, может быть, уже известно, есть монастырь, монахини которого славятся своей добродетелью. В прошлом году там было всего лишь десять молодых женщин, одаренных замечательной красотой, со старухой настоятельницей, женщиной доброй и святой жизни. Она не только не пропустила зря своей цветущей юности, но и стаду своему внушила, что не следует терять даром время и молодость, бесчисленными доводами убеждая их, что нет большей печали, как видеть, что бесцельно истратили мы время, и заметить это лишь тогда, когда каяться уже поздно и когда дело нельзя поправить. И если все монахини не причиняли ей больших хлопот и были вообще в высшей степени склонны к усвоению ее уроков, то все же две девушки самого благородного происхождения превосходили прочих своими поразительными способностями. Одну из них я назову Кьярой [78] Кьяра — «ясная» (во всех смыслах этого слова). ; хотя это и не настоящее ее имя, оно очень ей подходит, так как, будучи умной и смышленой, она прекрасно умела разбираться в своих делах, а другую я окрещу и нареку Агнессой [79] Агнесса. — Такое имя обычно связывается с идеей невинности и простодушия. .

Потому ли, что эти монахини были красивее остальных, или потому, что они были особенно податливы к наставлениям и приказаниям настоятельницы, но, только узнав, что епископ этого города запретил строжайшими предписаниями посещение их монастыря кому бы то ни было, они решили с этим не мириться, а еще с большим старанием и рвением, прибегая к самым необычным и разнообразным предлогам, стали прилагать всю изобретательность к удовлетворению своих похотливых влечений. И, упорствуя в своем намерении, они добились цели, так что в скором времени хорошо обработанная почва дала многочисленные плоды в виде хорошеньких монашков. И, заключив между собою тесную дружбу и прочный союз, они с такой ловкостью водили бритвой, что, можно сказать, не брили, а начисто снимали кожу. И так как такое поведение их не было большой тайной, а дошло до сведения многих, то и мессеру епископу стало о том известно. Последний отправился однажды в преподобную обитель с целью утвердить ее в благом поведении; но случилось, что сам он очутился во власти прелестей и красоты сестры Кьяры. Надавав много новых предписаний и советов, епископ возвратился домой другим, чем туда отправился. Он начал писать письма и сочинять сонеты и таким способом в скором времени открыл своей Кьяре, что погибает от любви к ней.

Кьяра, много дней протомив его ожиданием с целью сильнее разжечь его страсть, рассмотрев лицо епископа, убедилась, что оно было сделано плохим художником и, пожалуй, списано с кого-нибудь из предшественников Адама [80] Имеются в виду животные, которых бог создал в последний, шестой день творения, но раньше первого человека (см.: Бытие, 1: 24–25). ; кроме того, она узнала, что скупость его не знает границ и что ее коготкам он не поддастся, а потому решила занести имя епископа в список людей, ею одураченных. Мессер епископ заметил это и, видя, что над его любовью потешаются и что взор нашей Кьяры, ясный для других, был для него мутен, пожелал разузнать, кто был тот, на кого она направила свои помыслы. В качестве влюбленного, для которого редко что может остаться скрытым, он во всех тонкостях исследовал дело и дознался, что преподобный приор церкви Сан-Якобо сошелся с Агнессой, а Кьяра предавалась любовным восторгам с другим богатейшим священником, которого звали дон Танни Салюстио, и что оба священника чуть не каждую ночь ходят вместе тешиться к своим возлюбленным. Разузнав все эти подробности, епископ решил непременно сделать так, чтобы ловкачи прелаты попались ему в руки, не только для того, чтобы пообщипать их густой пух, но и ради мести за нанесенную ему обиду. Итак, он принялся каждую ночь, с целой стаей своих волчат-клириков, бродить вокруг монастыря с целью удовлетворить оба свои желания; и случилось так, что приор, выходя однажды оттуда ночью, натолкнулся на засаду своих врагов и, схваченный ими, был отведен на суд первосвященника Кайафы [81] Кайафа — евангельский персонаж, первосвященник Иудеи, добившийся осуждения Иисуса Христа и преследовавший апостолов. . Дрожа, хоть и не от холода, он прежде даже, чем приступили к его допросу, решил, что, выдав товарища, он избежит гнева епископа, и потому сказал, что ходил в монастырь не ради греха, а лишь сопровождая дона Танни Салюстио, которого оставил в келье Кьяры.