Ефим Райзе - Еврейские народные сказки [Предания, былички, рассказы, анекдоты, собранные Е.С. Райзе]

— Ребе! Я не уйду отсюда до тех пор, пока вы мне не пообещаете, что у меня будет ребенок.

Люблинский цадик велел ему ехать в Балту, больше ничего не прибавив.

Приехал реб Ойзер в Балту, а там в это время большая ярмарка. Бродит он бесцельно среди людей — сам не знает, кого и чего ему нужно. Вдруг столкнулся в толпе с одной нарядно одетой еврейкой. Сделал он поспешно два шага в сторону, но в эту минуту услыхал, как женщина эта сказала, обращаясь к своей спутнице:

— Смотри, и сейчас он от меня убегает, а ведь когда-то был моим женихом.

Посмотрел реб Ойзер на эту женщину и вздрогнул: это ведь его бывшая невеста. Тут он рассказал ей о своей жизни, о своем несчастье, постигшем его из-за того, что она тогда не простила ему измены и позора. У женщины злорадно блеснули глаза. Видно, рассказ о его горе доставил ей большое удовольствие. Стал реб Ойзер упрашивать свою бывшую невесту помочь ему в его горе. Пусть, мол, она его простит. А он готов дать ей все, что она пожелает, — деньги, наряды, дом. Но женщина от всего отказалась, ей, дескать, ничего не надо, она ни в чем не нуждается. Ни словом не заикнувшись о прощении, она, однако, сказала, что есть у нее одна просьба. В городе Сувалки живет ее брат, а у него дочь на выданье. Она просит его поехать туда и дать племяннице пятьсот червонцев в приданое. И с этими словами она дала реб Ойзеру пятьсот червонцев.

И тут эта женщина вдруг исчезла.

Обрадовался реб Ойзер поручению. Приехал в Сувалки, нашел брата своей бывшей невесты и его дочь, передал им деньги и тут только узнал о том, что его бывшая невеста умерла десять лет тому назад и похоронена на кладбище в Сувалках.

Спустя год жена реб Ойзера родила сына. Эта история записана в пинкасе сувалкской еврейской общины. Запись эта сделана по просьбе реб Ойзера и с соизволения люблинского цадика.

В одном селе около Слонима жил шинкарь, очень честный, справедливый и набожный еврей. Не дай Бог кому-то недолить водки! Упаси Боже кого-нибудь обсчитать! Очень уважали мужики шинкаря и называли его «наш Мошка».

Это не нравилось местному ксендзу, не мог он простить еврею, что тот пользуется уважением у его прихожан. Затаил он против шинкаря злобу и дожидался только случая, чтобы свести счеты с ненавистным евреем.

И такой случай вскоре представился.

Один из селян, сидя в шинке, пил-пил, ел-ел, взял да и помер. После похорон ксендз послал в Варшаву донос на шинкаря Мошку, обвинил его в том, что тот отравил крестьянина. Мошку посадили в тюрьму, началось следствие. Единственным свидетелем против шинкаря был местный ксендз. Когда же следствие закончилось, стараниями слонимских евреев шинкарь Мошка был до суда выпущен из тюрьмы под денежный залог.

После освобождения шинкарь первым делом поехал в Слоним к цадику ребе Мордхеле. Выслушал цадик шинкаря и посоветовал: езжай на суд в вагоне первого класса.

Недоумевая по поводу такого совета, шинкарь, к тому времени сильно обедневший, потратил последние деньги на билет первого класса и поехал в тот город, где должен был состояться суд.

С разбитым сердцем сел шинкарь в вагон, прочел дорожную молитву, потом открыл мешок и вынул оттуда скудный обед: селедку, лук, ржаной хлеб. Ест шинкарь, а напротив него сидит важный, нарядно одетый пан. Обратил внимание пан на странного пассажира: бедный еврей, а едет впервом классе. Любопытно стало пану, что за человек этот еврей. Недолго думая спрашивает пан шинкаря, куда и зачем тот едет. Не хотел сначала шинкарь рассказывать о себе чужому человеку, но все же уступил уговорам и рассказал свою историю. А соседом шинкаря оказался не кто иной, как сам судья, председатель того суда, который должен был судить шинкаря. Узнал судья все обстоятельства дела и говорит:

— Не отчаивайся, Бог поможет.

Приехал пан судья в город и случайно встретил того ксендза. Зашел разговор о евреях, стал ксендз хвалиться, что завтра, мол, он одного еврея надолго упрячет в тюрьму за убийство, а может, и в Сибирь загонит.

Тогда судья спрашивает:

— А что, он действительно убил человека?

А ксендз отвечает, что, мол, Мошка, может, никого и не убивал, а вот такие, как Мошка, распяли нашего пана Бога. За одно это Мошку надо наказать.

Тут судья все понял, и, поскольку против шинкаря выступал только один свидетель — ксендз, суд признал шинкаря Мошку невиновным в убийстве и освободил его из тюрьмы.

История чудесного спасения реб Мойше записана в Слонимском пинкасе.

Рассказывают, что цадик ребе Мойше-Лейб из Сасова отличался редким человеколюбием.

Больше всего ребе Мойше-Лейб любил сирот. Он заботился о них, когда они были детьми, а когда вырастали, устраивал их свадьбы.

И еще одна была страсть у ребе Мойше-Лейба — музыка. Он учил, что Создателю надо служить радостно, с песнями, с любовью к людям.

Однажды ребе Мойше-Лейб справлял сиротскую свадьбу. Он и его жена старались устроить ее получше и даже пригласили клезмеров, чтобы развеселить жениха и невесту и заглушить их грусть. Когда молодых повели под хупу, клезмеры заиграли берущую за душу мелодию, полную одновременно радости и печали. Эта мелодия была сочинена в честь ребе Мойше-Лейба. Цадик внимал мелодии, широко раскрыв глаза, будто пред ним предстало какое-то видение, потом тихо произнес:

— Пусть, когда настанет мой час, меня проводят под эту мелодию на вечный покой.

Прошло много-много лет. Люди забыли этот случай. Забылось и пожелание цадика.

Как-то в морозный зимний день из леса выехали сани, запряженные парой коней. В санях сидели клезмеры, они кутались в шубы, дрожа от холода. Клезмеры ехали на свадьбу, но по дороге попали в метель и заблудились. Снежная буря все усиливалась, замело все дороги. Ничего не было видно. Кони встали, возница не знал, куда ехать. Он выпустил вожжи и глубоко вздохнул.

Вдруг кони стали прядать ушами, принюхиваться и вдруг понесли. Напрасно возница пытался остановить их. Чем больше он натягивал вожжи, тем быстрее бежали кони. Они мчались прямо, никуда не сворачивая, и внезапно встали у кладбищенской ограды.

Клезмеры испугались. Уж не дурное ли это предзнаменование?

Пока они стояли и дрожали от страха, к кладбищу приблизилась многолюдная процессия.

«Должно быть, — подумали клезмеры, — скончался уважаемый человек, раз его в такой сильный мороз провожает так много людей».

Они вышли из саней, чтобы отдать покойнику последний долг. На вопрос, кого хоронят, им ответили из толпы:

— Ребе Мойше-Лейба, человеколюбца и отца сирот, да будет благословенна его память!

У клезмеров дрогнуло сердце. Они вспомнили, как когда-то играли на свадьбе у сирот, которых сосватал цадик. Вспомнили они и мелодию, которую тогда играли в его честь, вспомнили и пожелание цадика, и мгновенно каждый музыкант подумал: «Сыграем ту свадебную мелодию!»