Александр Дюма - Записки учителя фехтования. Яков Безухий

УДК 820/89 (100-87)

ББК 84.4 (Фр.)

Д96

Составление и общая редакция Собрания сочинений М.Яковенко

Перевод с французского

Литературный редактор С.Яковенко

Комментарии М.Яковенко и Ф.Рябова

Художественное оформление М.Шамоты

© Н.Панина, перевод «Якова Безухого», 2004

© М.Яковенко, Ф.Рябов, комментарии, 2004

© М.Шамота, художественное оформление, 2004

© АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР, переводы «Записок учителя фехтования» и «Якова Безухого», комментарии, оформление, составление, 2004

ISBN 5-7287-0249-X (T. 60)

ISBN 5-7287-0001-2

— Черт побери! Что за чудо! — воскликнул Гризье, увидев меня на пороге фехтовального зала, откуда все, кроме него, уже ушли.

В самом деле, с того вечера, когда Альфред де Нерваль рассказал нам историю Полины, я не появлялся больше в доме № 4 на улице Предместья Монмартра.

— Надеюсь, — продолжал наш достойный учитель с той отеческой заботливостью, которую он всегда проявлял к своим бывшим ученикам, — что вас привело сюда не какое-нибудь скверное дело?

— Нет, дорогой метр! И если я пришел просить вас об одолжении, — ответил я, — то оно не из тех, какие вы порой оказывали мне прежде.

— Вы же знаете: что бы ни случилось, я весь к вашим услугам. Итак, я вас слушаю.

— Так вот, дорогой друг, необходимо, чтобы вы помогли мне выйти из затруднительного положения.

— Если только это возможно, считайте, что все уже сделано.

— Вот поэтому я никогда и не сомневался в вас.

— Говорите же!

— Представьте себе, я только что заключил договор со своим издателем, а мне нечего ему дать.

— Черт возьми!

— Вот я и пришел к вам узнать, не одолжите ли вы мне что-нибудь.

— Я?

— Вне всякого сомнения; вы ведь раз пятьдесят рассказывали мне о своей поездке в Россию.

— Ну да, это так!

— В какие годы вы там были?

— В тысяча восемьсот двадцать четвертом, тысяча восемьсот двадцать пятом и тысяча восемьсот двадцать шестом.

— Как раз в наиболее интересное время: конец царствования императора Александра и восшествие на престол императора Николая.

— Я был свидетелем похорон первого и коронования второго. Э! Ну-ка подождите!..

— Я так и знал!..

— Есть удивительная история.

— Как раз то, что мне нужно.

— Представьте себе… Но поступим лучше; у вас есть терпение?

— Вы спрашиваете об этом у человека, который всю свою жизнь проводит на театральных репетициях?

— В таком случае, подождите.

Он подошел к шкафу и вынул оттуда толстую связку бумаг:

— Вот то, что вам требуется.

— Господи помилуй, да это же рукопись!

— Это путевые записки одного моего коллеги, который был в Санкт-Петербурге в то же время, что и я, видел то же, что видел я, и вы можете положиться на него, как на меня самого.

— И вы мне это отдаете?

— В полную собственность.

— Но ведь это же сокровище!

— Сокровище, в котором больше меди, нежели серебра, и больше серебра, нежели золота. Словом, вот вам рукопись, и постарайтесь извлечь из нее наибольшую пользу.

— Дорогой мой, сегодня же вечером я сяду за работу и через два месяца…

— … через два месяца…

— … ваш друг проснется утром и увидит свою рукопись уже напечатанной.

— Правда?

— Можете быть спокойны.

— Честное слово, это доставит ему удовольствие.

— Кстати, вашей рукописи недостает одной мелочи.

— Чего же именно?

— Заглавия.

— Как, я должен дать вам еще и заглавие?

— Раз уж вы начали, дорогой мой, то доводите дело до конца.

— Вы плохо смотрели, заглавие имеется.

— Где же?

— Вот здесь, на этой странице. Взгляните: «Учитель фехтования, или Полтора года в Санкт-Петербурге».

— Ну что ж, раз оно есть, мы его оставим.

— Итак?

— Заглавие принято.

Благодаря этому предисловию, читатель охотно примет к сведению, что в книге, которую ему предстоит прочесть, мне ничего не принадлежит, даже заглавие.

Впрочем, предоставим слово другу метра Гризье.

Пребывая еще в том возрасте, когда свойственно испытывать иллюзии, и владея капиталом в четыре тысячи франков, казавшимся мне неисчерпаемым богатством, я услышал о России как о настоящем Эльдорадо для всякого мастера своего дела, который хоть немного известен своим искусством, и, поскольку уверенности в самом себе у меня хватало, решил отправиться в Санкт-Петербург.

Сказано — сделано. Я был холост, никаких обязательств у меня ни перед кем не было, долгов — также; стало быть, мне требовалось только запастись несколькими рекомендательными письмами и паспортом, что не отняло много времени, и спустя неделю после того, как мною было принято это решение, я уже был на пути в Брюссель.

Я избрал сухопутный маршрут прежде всего потому, что рассчитывал дать в городах, через которые мне предстояло проехать, показательные поединки и тем самым заработанными деньгами окупить дорогу; кроме того, будучи восторженным ценителем нашей боевой славы, я хотел побывать на полях блистательных сражений, где, по моему мнению, должны были, как у гробницы Вергилия, произрастать одни только лавры.

В столице Бельгии я пробыл два дня; в первый день я участвовал там в показательном поединке, во второй — дрался на дуэли. Вполне благополучно справившись и с тем и с другим, я получил весьма выгодные предложения, позволявшие мне остаться в этом городе, однако я их не принял, ибо что-то толкало меня вперед.

Тем не менее я остановился на день в Льеже; здесь в городском архиве служил мой старый школьный товарищ, и я не хотел проехать мимо, не повидавшись с ним. Он жил на улице Пьеррёз; с террасы его дома, где я сводил знакомство с рейнским вином, мне был виден весь расстилавшийся внизу город — от селения Херстал, где родился Пипин, до замка Раниуль, откуда Готфрид направился в Святую Землю. А пока я разглядывал панораму, мой школьный товарищ рассказывал мне легенды, связанные с увиденными мною старинными зданиями: эти пять или шесть историй были одна занимательнее другой, но самой трагичной из них была, без сомнения, та, которая называлась «Пиршество у Варфюзе» и сюжет которой был связан с убийством бургомистра Себастьяна Ларюэля, чье имя до сих пор носит одна из улиц города.