Кен Кизи - Песня моряка

Но Шулу это явно не устраивало. Продолжая улыбаться, она отпустила руку сестры и знаком показала, чтобы они уходили.

— А если кто-нибудь позвонит?

— Скажешь, что я скоро вернусь, — ответила Алиса. — Если сочтешь звонок важным, нажми на запись. Я скоро…

— Но я тоже хочу поехать, — топнула ногой Шула. — Пожалуйста, миссис Кармоди…

— Не сегодня, — отрезала Алиса и, сев в фургон, двинулась прочь. Фляжка с зеленой жидкостью становилась все теплее, а уколы совести холоднее. Что помешало ей взять с собой бедную влюбленную девочку? Неужели она боялась осложнений? Неужели она хотела защитить этого беспомощного цыпленка от бессердечных гончих? Да ладно! Исаак Соллес был повинен во многих тяжких грехах, но охота на малолетних цыплят не входила в них. Чего уж лукавить…

Алиса настолько увлеклась самобичеванием, что даже позабыла о своей фляжке и вспомнила о ней лишь тогда, когда в горле начало першить от смрадного дыма свалки. Сбросив скорость, она закрыла окно и зажала фляжку между голых колен. Руки у нее так вспотели, что она с большим трудом отвинтила крышку. Алиса за один присест отпила треть и как из базуки прицелилась фляжкой в видневшийся красный трейлер. Это немного успокоило ее. И поэтому она приговорила еще одну треть смеси с уже более достойным видом.

Марли возлежал на страже под своим кустом, но он узнал медленно приближавшийся фургон Алисы и скалясь вышел ей навстречу. Она бы предпочла, чтобы он пару раз тявкнул в целях оповещения, но пес лишь лизнул ей руку, когда она вышла из машины. Алиса поднялась по лестнице и постучала в дверь. Ничего. Она постучала еще раз и опять не получила никакого ответа.

— Черт побери! — выругалась она и вошла внутрь.

В трейлере по-прежнему было сумрачно, как в подводной лодке, несмотря на вымытые окна, и она опять ощутила мускусный запах застарелого мужского пота, несмотря на израсходованные ею две бутылки Пинасола. Черт побери! Она считала, что уже не вернется сюда. И вот она снова здесь, а вокруг снова бардак. Тропа, выложенная сброшенной на пол одеждой, привела ее в спальный отсек. Но стоило ей войти в его сонную атмосферу, как первая волна текилы накатила на нее с такой силой, что ей пришлось опуститься на книжную полку. Открыв глаза, Алиса увидела перед собой спящего. Она даже не сразу сообразила, что это за человек с взлохмаченной головой и завернутый, как в тогу, в ее стеганое одеяло, уткнулся лицом к стенке. Ему явно что-то снилось. Мускулы на его обнаженной спине подергивались, а грудная клетка ходила ходуном. Бледнокожий рыцарь, — со злорадным удовольствием подумала Алиса, — стоит с него снять блестящие Доспехи, и он начинает походить на ребенка, спасающегося бегством от какого-то навязчивого кошмара.

— Соллес, просыпайся! — произнесла она. Человек быстро повернулся, отбросив одеяло одним взмахом руки. И перед Алисой оказался абсолютно голый мужчина с длинноствольным револьвером в руке, нацеленным именно туда, где начинала закипать вторая волна «Маргариты». От неожиданной резкости движения голова у нее немножко закружилась, но она осталась сидеть на месте, не сводя глаз с револьвера. Она вспомнила недавнюю статью в «Параде», в которой сообщалось, что тридцать семь процентов несчастных случаев, то есть ошибочных выстрелов, происходят в момент внезапного пробуждения. Учитывая обилие оружия и регулярность состояний похмелья, авторы статьи рекомендовали неподвижность в этих критических ситуациях.

Наконец на лице Соллеса появились некоторые признаки узнавания.

— Алиса, что это значит?

— Надеюсь, ты не считаешь, что я собираюсь снова заняться у тебя уборкой? Нет, не рассчитывай на это. Одевайся. Кармоди исчез. Два дня назад он отправился в море с Герхардтом Стебинсом на катере, и с тех пор его не видели.

— С кинорежиссером?

— Именно. Как дети: вляпались на берегу и дали деру в море…

— Кармоди не станет выходить в море на катере, Алиса. Не мели чепуху.

— Тут и без меня было достаточно чепухи, Соллес. Ты спишь уже два дня и все пропустил. В том числе полярный шторм.

— А в его дом на северном берегу кто-нибудь заглядывал?

— Естественно. На следующий день после шторма туда наведалась береговая охрана и обнаружила дом темным и запертым. А сегодня утром «Зодиак» был обнаружен у скалы Безнадежности. Что означает, что они шли на юг, а не на север. Кстати, можешь опустить свой револьвер — обещаю не причинять тебе вреда.

Соллес запихал револьвер под подушку и выпрямился, придерживая одеяло. Алису начало знобить. К тому же она заметила, что у нее сильнее начало биться сердце. Настолько сильнее, что она испугалась, не услышит ли это Айк.

А откуда налетел шторм?

Полярный ураган? А ты как думаешь, откуда? Ты что, тупой?

Вот он и отогнал «Зодиак» к югу, — ответил

Айк.

— От дома Кармоди? Это же в десяти милях от Безнадежной. Даже больше…

— По открытой воде меньше, — с таинственным видом ответил Айк. — Ладно, пошли. Выйди и дай мне одеться. Пойди полечи собаку или еще чем-нибудь займись.

Выйдя из трейлера, Алиса устроилась на бампере фургона и влила в себя остатки прохладной жидкости в надежде утихомирить лихорадочное сердцебиение. Неужели она тоже подхватила этот вирус сентиментальности от трепещущей эскимоски — раритетную заразу, сохранившуюся в арктическом холоде, которая теперь подорвет ее эмоциональный иммунитет? Куда же подевалась ее свирепая армия антител? Отступила? Обращена в бегство? И кем? Мужской плотью, облаченной в тогу? Нет, нет и нет, она достаточно этого насмотрелась в рисовальных классах, чтобы привыкнуть. У нее были модели с телами гладкими, как мрамор Микеланджело — красавцы, зарабатывавшие как платные любовники, — она рисовала их сутками, и ничего. Соллес и в подметки не годился ни одному из этих бифштексов. Не то чтобы он не был красавцем, но в нем отсутствовал блеск, свойственный моделям и диск-жокеям. Это был еще один грех, не свойственный Айку Соллесу: он давно перестал быть эксгибиционистом…

Почувствовав нервозность Алисы, Марли покинул свой сторожевой пост и положил свою серую морду ей на колено. Алиса наклонилась и благодарно потрепала его по загривку.

— Сама не могу поверить, старик, — рассмеялась она, уткнувшись в жесткую собачью гриву. — Даже представить себе не могу, чтобы я думала об этом.

Дверь трейлера распахнулась, и по лестнице, застегивая рубашку, спустился Соллес. Это была груботканая рубашка в узкую синюю полоску, которую она нашла на полу и убрала в шкафчик в свой предыдущий приезд. Темное тошнотворное чувство забурлило в Алисе. Она оттолкнула пса и залезла в машину.

— Ладно, Соллес, ты поведешь, — сообщила она. — А я посплю.