Гертруда Стайн - Автобиография Элис Б. Токлас

Форд ей тогда сказал, я хочу просить вашего разрешения посвятить мою новую книгу вам.

Вы согласны. Мы обе и Гертруда Стайн и я были ужасно польщены и тронуты.

После этого Гертруда Стайн и Хемингуэй несколько лет не встречались. А потом мы узнали что он опять в Париже и рассказывает всем направо и налево как он хочет с ней повидаться. Смотри не подцепи по дороге Хемингуэя, говорила я ей всякий раз когда она отправлялась на прогулку. Ну и конечно чего и следовало ожидать в один прекрасный день она вернулась с ним на пару.

Они сели проговорили бог знает сколько времени. Под конец я услышала как она ему сказала, Хемингуэй, по большому счету вы на девяносто процентов ротарианец [180]. А вы бы не могли, сказал он, сбавить до восьмидесяти процентов. Нет, печально сказала она, не могла бы. В конце концов, время от времени повторяет она, даже и Хемингуэй бывал, да что я говорю, он даже и сейчас бывает бескорыстен.

После того случая они снова стали довольно-таки часто видеться. Гертруда Стайн часто повторяет что любит с ним общаться, он такое чудо. И вот было бы мило если б только он согласился все и как на духу про себя рассказать. В последний раз она обвинила его в том что он поубивал кучу своих соперников и в землю закопал. Никогда в жизни, сказал Хемингуэй, я никого всерьез не убивал за одним-единственным исключением но там человек был уж больно плохой, он того заслуживал, и если я кого-нибудь еще и пришиб то не со зла а ненароком, так что я не виноват.

Форд сказал однажды о Хемингуэе, он приходит ко мне и сидит у моих ног и поет мне осанну. И мне становится не по себе. И Хемингуэй тоже сказал как-то раз, огонек у меня слабый и я все прикручиваю и прикручиваю фитиль а потом вдруг раз и вспышка целый взрыв. Если бы я жил от взрыва к взрыву я бы писал тогда такие поразительные вещи что читать их попросту никто бы не смог.

И все-таки, что бы я там про него ни говорила, Гертруда Стайн всегда мне говорит, да знаю я знаю но видишь ли у меня к Хемингуэю слабость.

Как-то раз ближе к вечеру появилась Джейн Хип. В Литл ревью вышли Месторождение бонн и Валентинка для Шервуда Андерсона. Джейн Хип присела и мы стали говорить. Она осталась к ужину и просидела потом до поздней ночи а ближе к утру аккумулятор в нашей маленькой Годиве которая всю ночь простояла с зажженными фарами чтобы отвезти Джейн Хип домой сел настолько что мы едва-едва завели мотор чтоб отвезти Джейн Хип домой. Гертруде Стайн и тогда и теперь очень-очень нравилась Джейн Хип, Маргарет Андерсон ее интересовала значительно меньше.

Опять наступило лето и на сей раз мы отправились на Лазурный берег в Антиб где жила семья Пикассо. Там я впервые встретилась с матерью Пикассо. Пикассо очень на нее похож. Гертруде Стайн и мадам Пикассо было трудновато говорить между собой потому что не было общего языка но между тем они наговорились вволю. Они говорили о Пикассо каким он был в те времена когда Гертруда Стайн только-только с ним познакомилась. Он был тогда просто красавец, сказала Гертруда Стайн, от него исходило такое сияние как будто вокруг головы у него был нимб. Да что вы, сказала мадам Пикассо, если он вам тогда показался красавцем так я вам скажу это ничто по сравнению с тем какой он был ребенком. Красота была ангельская или может дьявольская, от него просто нельзя было отвести глаз. А сейчас, спросил Пикассо как будто бы даже с некоторой обидой в голосе. А сейчас, ответили они в один голос, красота покинула наш мир. Но ты у меня, добавила его матушка, очень милый и как сыну цены тебе нет. Так что пришлось ему довольствоваться этим.

Именно тогда Жан Кокто который гордится тем что ему всегда было и будет тридцать лет от роду сел за краткую биографию Пикассо, и вот он послал ему телеграмму с просьбой сообщить точную дату своего рождения. А твоего рождения, телеграфировал в ответ Пикассо.

Историй про Пикассо и Жана Кокто вообще очень много. Пикассо как и Гертруду Стайн легко сбить с толку если внезапно их о чем-нибудь попросить и Жан Кокто ловко этим пользуется. Пикассо обижается и при случае мстит. Не так давно была на этот счет одна довольно длинная история.

Пикассо был в Испании, в Барселоне, и один из его старых еще по юности друзей который издавал там газету напечатал, причем не по-испански а по-каталонски, с ним интервью. Пикассо зная что интервью которое выйдет по-каталонски скорее всего никто и никогда не станет публиковать по-испански, повеселился от души. Он сказал что Жан Кокто находится сейчас в Париже на самом пике славы, и он так популярен что сборник его стихов сделался настольной книгой всякого культурного парикмахера.

Как я уже сказала он от души повеселился когда у него брали это интервью а потом вернулся в Париж.

Какой-то барселонский каталонец переслал эту газету какому-то своему другу-каталонцу в Париж и этот друг-каталонец в Париже перевел интервью своему другу-французу а друг-француз напечатал его во французской газете.

О том что было дальше нам рассказали Пикассо и его жена, оба сразу. Как только Жану попалась на глаза эта статья, он попытался встретиться с Пабло. Пабло не стал с ним встречаться, он велел служанке отвечать что его нет дома и они много дней подряд не подходили к телефону. В конце концов Кокто в интервью французской прессе заявил что это злосчастное интервью которое так больно его ранило дал как выяснилось Пикабиа а вовсе не Пикассо, с которым они друзья. Пикабиа понятное дело отрицал все начисто.

Кокто умолял Пикассо выступить с публичным опровержением. Пикассо затаился и сидел дома.

В первый же вечер когда чета Пикассо выбралась из дома они пошли в театр и надо же такому случиться прямо перед ними сидела мать Жана Кокто. В первом же антракте они подошли к ней, и в присутствии нескольких общих друзей она сказала, дорогой мой, вы и представить себе не можете какое это было облегчение и для меня и для Жана когда мы узнали что это мерзкое интервью дали не вы, скажите мне ради бога что это не вы.

И, как сказала жена Пикассо, я мать и я никак не могла допустить чтобы страдала мать и я сказала ну конечно же это был не Пикассо и Пикассо сказал, да да конечно это был не я, и таким вот образом публично взял свои слова обратно.

Именно в то лето, любуясь игрой морской ряби на антибском побережье, Гертруда Стайн написала Законченный портрет Пикассо, Второй портрет Карла Ван Вехтена и Книгу с таким концом Как была у тетки телка история любви а потом Хуан Грис сделал к этой книге прекрасные иллюстрации.

Роберт Макэлмон окончательно решил опубликовать Становление американцев, и за лето нам нужно было выправить фанки. Прошлым летом мы как обычно планировали встретиться с семьей Пикассо в Антибе. Я читала как-то французский Справочник гурмана и среди прочих мест где можно вкусно покушать нашла Отель Пернолле в городе под названием Белле. Он так и называется Белле и по природе своей он это самое и есть, как заметил однажды старший брат Гертруды Стайн [181]. Мы приехали туда примерно в середине августа. На карте все выглядело так как будто городок расположен высоко в горах а Гертруда Стайн терпеть не может обрывов и пока мы ехали на машине по ущелью я все нервничала а Гертруда Стайн ворчала но тут вдруг перед нами открылся изумительный вид и мы приехали в Белле. Гостиница была довольно милая хоть там и не было сада а мы рассчитывали на то что в гостинице должен быть сад. Мы остановились там на несколько дней.