Алексей Николаевич Толстой - Хождение по мукам

Канотье (от фр. canotier – гребля) — мужская или женская соломенная шляпа с низкой правильной цилиндрической формы тульей и прямыми узкими полями; первоначально, с конца XIX в., ее носили молодые люди, занимавшиеся греблей.

...поездки на всю ночь в Самарканд к цыганам. — «Самарканд» – ресторан в Петербурге, славившийся своим цыганским ансамблем.

«Никакой поэзии нет. Все давным-давно умерло – и люди, и искусство. А Россия – падаль, и стаи воронов на ней, на вороньем пиру. А те, кто пишет стихи, все будут в аду». — Ср. с мотивами некоторых стихотворений А.А. Блока из цикла «Возмездие» (1908—1913):

Современниками поэта стихи цикла оценивались, «с одной стороны, как характерные для определенного этапа эволюции Блока, а, с другой, как выражающие целостный образ его судьбы» ( Блок (1). Т. 3. С. 641). В.Л. Львов-Рогачевский в статье «Символисты и наследники их» отмечал: «Если отразилась русская жизнь в новых книгах поэтов-символистов, то в воплях отчаяния и растерянности (...) Наиболее искренние поэты отравили свои творения “незримым ядом мертвеца”. У А. Блока Лучезарную сменила Смерть-владычица. Поэт глядит не в очи синие, бездонные заветной мечты, а в черные впадины черепа (...) Это прах души. Это страшная опустошенность. С этим жить нельзя!» (Современник. 1913. № 6. С. 270–271). О периоде «самого черного пессимизма Блока» писал и К.И. Чуковский: «Это время с 1908 по 1915 год было мрачной полосой его жизни. Религиозная натура, которой для того, чтобы жить, нужно было набожно любить и набожно верить, он вдруг окончательно понял, что любить ему нечего и верить не во что» ( Чуковский К.И. Книга об Александре Блоке. Пг., 1922. С. 64–65).

Картина называлась «Любовь», а Катя называла ее современной Венерой. — Исследователи возводят полотно из коллекции Екатерины Смоковниковой к различным работам П. Пикассо. В.И. Баранов ( Баранов. С. 232) соотносит ее с женским портретом, упомянутым в книге Г. Тастевена «Футуризм» (М., 1914): «С полотен, написанных большей частью в коричневых тонах, глядят уродливые туловища, напоминающие картины Гойи или же каких-нибудь уродливых идолов дикарей Таити. Природа является тут в образе грубой слепой силы, враждебной личности. Этот бунт личности, стремящейся разрушить грани реального, в картине, носящей название “Das ewig Weibliche” (вечно женственное), является нам в образе “бабищи огромной и дебелой”, с выдающимся животом и тупым треугольным носом. За этим чувствуется трагическая и демоническая усмешка художника, бунт во имя “личного я” против природы, против судьбы» (С. 66–67). Е.Д. Толстая считает, что Толстой «скорее всего описал картины Пикассо, теперь находящиеся в Эрмитаже: «“Обнаженную сидящую” (1908) – из серии тяжелых, мрачных, квадратных ню, созданных вслед за “Авиньонскими девушками” (1907)», либо правую нижнюю фигуру «Авиньонских девушек», «у которой рот на стороне, а вместо носа – черный клин» ( Деготь или мед. С. 380). Думается, оба они правы, так как Толстой, создавая образ жуткой футуристической картины в романе, вероятно, ориентировался на целый ряд соответствующих образцов новой живописи начала XX в.

...роман Вассермана «Сорокалетний мужчина». — Роман немецкого писателя Якоба Вассермана (1873—1934) «Сорокалетний мужчина» («Der Mann von 40 Jahren») был написан в 1913 г. Его герой, разрушив привычные рамки обыденной жизни, ведет существование, направленное на удовлетворение собственных страстей и желаний, однако в итоге отказывается от своей исключительности и возвращается в прежний семейный круг. Впервые на русском языке произведение было опубликовано в 1913 г. (СПб., изд-во «Новая жизнь») под названием «Роман мужчины сорока лет».

Мы новые Колумбы! Мы гениальные возбудители! — По стилю прокламация футуристов, обосновавшихся в телегинской квартире, близка к манифесту кубофутуристов «Пощечина общественному вкусу», опубликованному в альманахе с одноименным названием в декабре 1912 г. Подписанный Д. Бурлюком, А. Крученых, В. Маяковским и В. Хлебниковым, манифест начинался словами: «Только мы – лицо нашего Времени». Одним из принципов группы провозглашалось: «Стоять на глыбе слова “мы” среди моря свиста и негодования». Аналогичный текст см. в рассказе Толстого «Между небом и землей»: «Юноши и девушки! Все разочарованные, упавшие духом, тоскующие, все жаждущие испить из чаши жизни! Идите, идите к нам! Мы знаем истину! Мы учим счастью! Мы новые Колумбы. Мы гениальные возбудители! Мы семена нового человечества» (Наст. изд. С. 268).

...футуристический журнал под названием «Блюдо Богов»... — Образцом для названия журнала могло послужить название сборника футуристической группы будетлян «Гилея» – «Садок судей»; вышел в апреле 1910 г. в петербургском издательстве М.В. Матюшина тиражом 300 экземпляров на обойной бумаге, с иллюстрациями Д. и В. Бурлюков. В числе его авторов были: Д. и Н. Бурлюки, В. Каменский, В. Хлебников, Елена Гуро, Екатерина Низен (Гуро), С. Мясоедов, А. Гей. Кажется, само слово «садок» было прочитано Толстым в соответствии с одним из его значений – «помещение для содержания и разведения животных».

...не пришлось бы в недалеком будущем Пушкина отослать в архив. — Ср. в манифесте «Пощечина общественному вкусу»: «Прошлое тесно. Академия и Пушкин непонятнее Гиероглифов. Бросить Пушкина, Достоевского, Толстого и проч., и проч., с Парохода современности» ( Русский футуризм. С. 41).

Литературный критик Чирва растерялся, – в «Блюде Богов» его назвали сволочью. — Указание все на тот же манифест «Пощечина общественному вкусу», где содержались нелестные характеристики ряда современных поэтов и прозаиков: «Кто же, доверчивый, обратит последнюю Любовь к парфюмерному блуду Бальмонта? В ней ли отражение мужественной души сегодняшнего дня? Кто же, трусливый, устрашится стащить бумажные латы с черного фрака воина Брюсова? Или на них зори неведомых красот? Вымойте ваши руки, прикасавшиеся к грязной слизи книг, написанных этими бесчисленными Леонидами Андреевыми. Всем этим Максимам Горьким, Куприным, Блокам, Соллогубам (sic!), Ремизовым, Аверченкам, Черным, Кузьминым (sic!), Буниным и проч. и проч. нужна лишь дача на реке. Такую награду дает судьба портным. С высоты небоскребов мы взираем на их ничтожество!» ( Русский футуризм. С. 41). Еще более резкий выпад, теперь уже против тех, кто писал о футуризме, содержался в листовке «Пощечина общественному вкусу» (М., 1913): «Русские критики, эти торгаши, эти слюнявые недоноски, дующие в свои ежедневные волынки, толстокожие и не понимающие красоты, разразились морем негодования и ярости. Не удивительно! Им ли, воспитанным со школьной скамьи на образцах Описательной поэзии, понять Великие откровения Современности. Все эти бесчисленные сюсюкающие Измайловы, Homunculus'ы, питающиеся объедками со столов реализма – разгула Андреевых, Блоков, Сологубов, Волошиных и им подобных, – утверждают (какое грязное обвинение), что мы “декаденты” – последние из них – и что мы не сказали ничего нового – ни в размере, ни в рифме, ни в отношении к слову» (Там же. С. 43).