Роберт Хайнлайн - «Магия, инкорпорейтед». Дорога Доблести [litres]

Руфо нес на себе только свою далеко не прекрасную розовую кожу плюс бинты. Он считал, что меч – всего лишь меч, у него дома отыщутся и получше. Стар из профессиональных соображений имела одежды не больше, чем было на Руфо.

– Еще долго? – спросил Руфо, когда мы соединили руки.

– До начала отсчета осталось две минуты, – ответила Стар. Часы в ее голове работали не хуже моей «шишки направления». Она никогда не пользовалась настоящими часами.

– Ты ему сказала? – спросил Руфо.

– Нет.

Руфо воскликнул:

– И тебе не стыдно? Тебе не кажется, что ты уже довольно водила его за нос? – Говорил он на удивление грубо, и я уже намеревался сделать ему выволочку, но тут его оборвала сама Стар.

– ТИХО! – шикнула она, потом запела и наконец воскликнула: – Пошел!

Мы тут же оказались в другой пещере.

– Где мы? – спросил я. Тяготение тут было побольше.

– В Невии, – ответил Руфо. – По другую сторону Вечных гор, и у меня есть большое желание выйти тут и повидать Джоко.

– Скатертью дорога! – сердито откликнулась Стар. – Слишком много болтаешь!

– Только в том случае, если мой дружок Оскар пойдет со мной. Хочешь, старый товарищ? Я доведу тебя туда за недельку. И никаких драконов. Тебя встретят с радостью, особенно Мьюри.

– Оставь Мьюри в покое! – В голосе Стар появились визгливые нотки.

– Не нравится, а? – откликнулся едко Руфо. – Молодая женщина и все такое…

– Ты же знаешь, что дело не в этом!

– Еще как в том! – возразил он. – И как долго ты думаешь так тянуть? Это бесчестно сейчас и всегда было бесчестным. Это…

– Молчание! Отсчет начинается!

Мы соединили руки и – ух! – оказались в новом месте. Это тоже была пещера, частично открытая наружу, воздух разреженный, жгуче-холодный, внутрь залетал снег. Диаграмма была выбита в камне и позолочена.

– Где мы? – спросил я.

– На твоей планете, – ответила Стар. – Эта страна называется Тибет.

– Тут ты мог бы пересесть на другой поезд, – вмешался Руфо, – если бы Она не упрямилась. Или можешь просто уйти, хотя дорога длинная и тяжелая. Я ее однажды прошел.

Я не соблазнился. Последний раз, когда я слышал о Тибете, он находился в руках недружественных борцов за мир.

– И долго мы тут пробудем? – спросил я. – Местечко нуждается в центральном отоплении.

Хотелось услышать все, что угодно, кроме этой перебранки. Стар была моей возлюбленной, и я просто не мог вынести грубого обращения с ней, но и Руфо стал моим кровным братом – по количеству пролитой крови – и много раз спасал мне жизнь.

– Недолго, – ответила Стар. Она выглядела усталой и похудевшей.

– Но достаточно, чтобы объясниться! – настаивал Руфо. – Тебе надо наконец принимать решения самому, а не позволять, чтобы тебя таскали, как кота в мешке. Ей следовало рассказать тебе все уже давно. Она…

– По местам! – резко выкрикнула Стар. – Начинается обратный отсчет. Руфо, если ты не заткнешься, я брошу тебя тут и тебе придется опять тащиться пешком – босиком и по горло в снегу.

– Валяй, – отозвался он. – Угрозы делают меня таким же упрямым, как ты. Что неудивительно, Оскар, ведь Она…

– МОЛЧАТЬ!

– …Императрица Двадцати вселенных…

Мы очутились в большой восьмиугольной комнате с очень красивыми серебристыми стенами.

– …и моя бабка! – закончил Руфо.

– Не «императрица», – заговорила Стар. – Это глупое слово, оно не передает сути дела.

– Еще как передает!

– А что касается второго утверждения, то это скорее мое несчастье, чем моя вина. – Стар вскочила на ноги, оживленная, сбросившая груз усталости, и обняла меня за талию, продолжая держать Яйцо Феникса в другой руке. – О мой дорогой! Я так счастлива! Мы добились своего! Приветствую тебя дома, мой Герой!

– Где это? – У меня в голове была полная каша – слишком много часовых поясов, слишком много откровений.

– Дома. У меня дома. Теперь и у тебя дома, если ты захочешь. В нашем доме.

– Понимаю… моя Императрица…

Она топнула ногой:

– Не смей меня так называть!

– Правильная форма обращения, – вмешался Руфо, – будет «Ваша Мудрость». Не так ли, Ваша Мудрость?

– Ах, Руфо, заткнулся бы ты! Пойди и раздобудь нам одежду.

Он покачал головой:

– Война кончена, я только что демобилизовался. Ищи сама, бабуля.

– Руфо, ты просто невозможен!

– Сердишься, бабуля?

– Рассержусь, если ты и дальше будешь меня звать бабулей. – Тут она передала Яйцо мне, обняла Руфо и поцеловала его. – Нет, бабушка на тебя не сердится, – сказала она мягко. – Ты ведь всегда был несносным ребенком, и я никогда не забуду устриц, которых ты положил мне в кровать. Но что поделать, ты весь в бабушку. – Она поцеловала его еще раз и потрепала за седой венчик волос. – Бабушка любит тебя. Бабушка будет всегда любить тебя, почти как Оскара. Я считаю тебя близким к совершенству, если только забыть, какой ты несносный, лживый, испорченный, непутевый и непочтительный поросенок.

– Вот так-то лучше! – ответил он. – К слову, примерно то же я думаю о тебе. Что ты хочешь надеть?

– Мм… нам нужно очень многое. Как же давно у меня не было приличного гардероба! – Она повернулась ко мне. – А что хотел бы ты, мой Герой?

– Не знаю. Я тут вообще ничего не знаю. Все, что сочтет подходящим… Ваша Мудрость.

– О милый, пожалуйста, не зови меня так! Никогда не зови! – Казалось, она сейчас разрыдается.

– Хорошо. А как же мне называть тебя?

– Стар – вот имя, которое ты мне дал. Если хочешь иначе, зови меня своей принцессой. Я не принцесса. Но я и не императрица – это просто плохой перевод. С радостью буду «твоей принцессой», как ты называл меня раньше. А хочешь – «гадкой девчонкой» или любым другим из тех прозвищ, что ты мне когда-то дал. – Она посмотрела на меня уже более спокойно. – Как раньше. И навсегда.

– Я постараюсь… моя принцесса.

– Мой Герой!

– Но есть, видимо, многое, о чем я не имею представления.

Стар перешла с английского на невианский:

– Милорд муж, я хотела рассказать тебе все. И милорду расскажут все до последней мелочи. Но я страшно боялась, что, если милорду сообщат все слишком рано, он откажется следовать за мной. Нет, не в Черную Башню, а сюда. В наш дом.

– Возможно, ты поступила разумно, – сказал я на том же языке. – Но теперь я здесь, миледи жена, моя принцесса. Поэтому говори. Я хочу знать все.

Она снова перешла на английский:

– Я скажу. Я все скажу. Только на это нужно время. Любимый, придержи немного своих коней. Ты был так терпелив со мной, так терпелив, любимый, и так долго…

– О’кей, – согласился я. – Согласен подождать. Но послушай, я ведь не знаю, так сказать, даже улиц в этом микрорайоне. Мне нужны советы. Помнишь ту ошибку, которая получилась у меня с Джоко только потому, что я не знал местных обычаев?