Анри Монфрейд - Приключения в Красном море. Книга 2 [Человек, который вышел из моря. Контрабандный рейс]

— Не волнуйтесь, — заверил он меня, — мой компаньон — осторожный и предусмотрительный человек. Все необходимое уже сделано, и вскоре мы получим сведения о выручке.

Я следил за ценами на моллюсков по каблограммам, поступавшим почти ежедневно. Внезапно произошло снижение курса.

— Продан ли товар? — спросил я у Мэрилла.

— Ну разумеется, ведь наш товар уже почти месяц в Гавре.

Через два дня последовало резкое падение курса: стоимость тонны моллюсков упала с семи тысяч до тысячи пятисот франков, а счета все не поступали.

Наконец, они прибыли с очередной почтой. Мэрилл, как всегда невозмутимый, сообщил мне бесстрастным голосом, что партия была продана слишком поздно, как раз на следующий день после падения цен. Он принял удар стойко, как хороший игрок, хотя потерял на этом двести тысяч франков. Я же потерял почти все свои вложенные деньги.

Я не мог смириться с катастрофой. Почему его многоопытный компаньон, которому он так доверял, медлил целых три недели, несмотря на полученные указания продать товар, и довел дело до краха? Я заподозрил его в нечестности, но Мэрилл горячо запротестовал. Торговец же, как водится, представил обстоятельные и убедительные объяснения. Получив приказ «продать подороже», он отсрочил сделку на месяц, якобы не сомневаясь в повышении цен. В самом деле, спрос все возрастал, и конкурентов как будто не предвиделось.

Однако… Триста тонн моллюсков, отправленных Мэриллом из Булаоса и выданных им на рынке за свежий, непредвиденный улов, вызвали безумный переполох среди спекулянтов, в результате чего цены резко упали. Неделю спустя цены опять подскочили. Человек, купивший наш товар, заработал на этом более миллиона!

Мэрилл воспринял свершившийся факт с подозрительным спокойствием, которым я в то время восхищался. Тем не менее я решил отправиться в Гавр, чтобы подать жалобу в суд и провести расследование дела. Мэрилл всячески пытался меня отговорить и в конце концов прямо заявил, что не поддержит меня.

Представьте только, на кого я поднял руку! Компаньон Мэрилла — председатель Торговой палаты, имеющий награды, обладатель несметного состояния и самого красивого дома в Гавре, владелец очень доходных земель и охотничьих угодий, а также ценных коллекций искусства. Он пользуется почетом и уважением в городе, к его голосу прислушиваются депутаты. Это почтенный человек, безупречный торговец, безукоризненный джентльмен, в честь которого если и не воздвигнут в городе памятник, то переименуют какую-нибудь старую улицу, например, улицу Жанны д’Арк или Пастера.

Мысль, что меня одурачили, приходила в голову, но моя дружба и доверие к Мэриллу слишком велики, чтобы я мог в это поверить. Человек всегда проявляет малодушие относительно того, что может смутить его покой, и боится душевных страданий, как спасительного скальпеля хирурга: мы предпочитаем мучительное сомнение жестокой действительности.

Так или иначе, но это навсегда отвратило меня от коммерсантов и торговых сделок — безжалостных игр, знатоки правил которых могут шутя разорить бедных простаков, верящих в такие понятия, как равенство, честь.

Преподанный мне урок станет последним. Отныне я буду самостоятельно вести свои дела вне столбовых дорог, где матерые разбойники устраивают западни.

И все же я верю, что и в торговле можно встретить порядочных людей, но, поскольку проходимец быстрее, чем кто-либо, сойдет за честного человека, я боюсь обмануться. И поэтому я предпочитаю бросить это занятие, как корзину с сомнительными грибами.

Вскоре как-то вечером я услышал рассказ моего друга Шабо, который был курсантом на торговом судне, принадлежавшем компании грузовладельцев. Он поведал мне о контрабанде гашиша в Египте. Очевидно, это тщательно законспирированная организация, члены которой внедряются повсюду — в высшие эшелоны полиции, таможню и даже дипломатический корпус. Передо мной вмиг открылось новое поприще, на которое я мог бы вступить, подобно мореплавателю, стремившемуся к неизведанным горизонтам в те времена, когда на земном шаре еще были белые пятна.

Я хочу заняться контрабандой гашиша, невзирая на это тайное братство. Я ничего о нем не знаю, и это придает мне силы, ибо мое неведение избавит меня от страха. Я не знаю поставщиков гашиша, не ведаю даже, что это такое, тем лучше: все придется постигать заново, и меня ждут неожиданные открытия.

Я знаю только две вещи: гашиш производят в Греции и сбывают в Египте по очень высокой цене.

Вот и все. Но это может послужить отправной точкой. Если бы у меня было больше необходимых и подробных сведений, то скорее всего я не решился бы впутаться в подобную авантюру. Но голая посылка, похожая на четкое условие задачи, не оставляет места для сомнений — «это» покупается в пункте А и продается в пункте Б.

По логике вещей надо начать с покупки товара. Затем — посмотрим. Нет смысла заранее гадать о возможных препятствиях; издали они всегда кажутся непреодолимыми, но вблизи в стене всегда можно отыскать лазейку.

Я вспоминаю о небольших греческих пароходах, которые часто выгружали на моих глазах плоды цератонии [20] Цератония — средиземноморское дерево семейства бобовых, сладкие стручки которого употребляются в пищу. ( Примеч. пер. ) в Пор-Вандре. Должно быть, они и по сей день возят в фирму Сантрая свой груз и через них я смогу что-нибудь разузнать.

Я покидаю Джибути с попутным судном и через двенадцать дней высаживаюсь в Пор-Вандре — красивом порту, окаймленном со всех сторон рыжими горами Восточных Пиренеев, склоны которых покрыты чабрецом и какими-то растениями с серыми листьями.

Стоит ранняя весна, и Альберийские вершины еще присыпаны снегом. Свежий кристально чистый бриз гуляет между пробковыми дубами, разнося повсюду неповторимый аромат: аромат Испании и Корсики…

После пекла Аденского залива, где горячий муссон приносит лишь йодистый запах прибрежных водорослей, этот бриз, благоухающий лавандой, действует на меня живительно.

Древние башни застыли на вершинах, на фоне безоблачного неба, обозревая равнины Каталонии, как в те времена, когда войска кардинала вели осаду Перпиньяна. Эти призраки, тени былого, упрямо не желают сдавать своих позиций и по-прежнему возвышаются над зарослями розмаринов. Для них время остановилось, и, если бы пустые глазницы их окон были способны видеть, огромная равнина, населенная новыми людьми, показалась бы им прежней.

Старый пароход выгружает возле соседнего причала свой товар — плоды цератонии. Совсем рядом — терраса безлюдного кафе, где торговцы встречаются за мраморными столиками с никелевой окантовкой. Повозки с большими пестрыми колесами грохочут по мостовой, и кругом стоит прогорклый запах пыли, присущий всем южным портовым городам.