Фрэнсис Бернетт - Таинственный сад

За деревушкой началась большая дорога. По обочинам замелькали кусты и деревья. Это продолжалось довольно долго и порядком наскучило Мэри. Но только она отвела глаза от окна, карету качнуло, и лошади замедлили ход. Казалось, они начали подниматься в гору. Мэри снова прильнула к стеклу. Сперва она видела те же кусты и деревья. Затем они разом исчезли. Сколько Мэри ни вглядывалась, она не видела ничего, кроме темной бездны да двух пятен света, которые отбрасывали каретные фонари.

– Ну, теперь уж мы точно в пустоши, – сказала миссис Мэдлок.

Мэри пригляделась внимательней. Желтый свет выхватывал грунтовую дорогу. Она шла сквозь низкие заросли и кустарник. Ни одного высокого дерева вокруг. И ветер с воем гуляет во тьме.

– А это, случайно, не море? – испытующе поглядела Мэри на экономку.

– Нет, – покачала головой та. – Но это и не горы, и не поля тоже. Это много-много миль диких пустошей. На них растет только вереск, утесник и ракитник. И больше совсем ничего. А живут тут только дикие пони и овцы.

– А звук у этой пустоши совсем как у моря, – задумчиво проговорила девочка. – И ветер на море так же свистит.

– Ветер так всегда сквозь кусты воет, – начала объяснять миссис Мэдлок. – По мне, так тоскливее этих мест трудно сыскать. Но многие от них прямо в восторге. Особенно как зацветет вереск.

Они все ехали и ехали сквозь темную бездну, и, казалось, этому не будет конца. Дождь прекратился, но ветер по-прежнему выл и свистел, и пустошь отвечала ему какими-то странными звуками. Карета то поднималась вверх, то ныряла вниз. Мэри заметила, что несколько раз они проезжали по мостикам, под которыми бурлили темные потоки воды. Фонари кареты освещали дорогу, а по бокам была тьма, и Мэри казалось, что они пересекают океан по узкой полоске суши.

– Что-то мне тут не нравится, – в страхе шептала она. – Совсем не нравится.

Наконец Мэри почувствовала, что сейчас закричит от ужаса. Но она не привыкла выказывать такие чувства и лишь сжала и без того тонкие губы.

Дорога вновь пошла вверх. Мэри тут же заметила мерцающий огонек впереди. Не укрылся он и от внимания миссис Мэдлок.

– У меня прямо душа запела, – заулыбалась она. – Это ведь лампа из нашей сторожки. Теперь, Мэри, мы с тобой можем надеяться, что выпьем через некоторое время по чашечке чая.

Скоро Мэри действительно убедилась, что надеяться на чай можно только «через некоторое время». Миновав сторожку и ворота, они поехали по аллее. Кроны деревьев тут смыкались сплошным навесом. Казалось, карета попала в какой-то длинный и темный коридор. Когда он наконец кончился, Мэри увидела огромный приземистый дом. Сперва он казался совершенно темным. Лишь выйдя из кареты на мощенный камнями двор, Мэри заметила в окне на втором этаже тусклый свет.

Входная дверь являла собой зрелище монументальное и величественное. Она была сделана из массивных дубовых панелей, обита широкими полосами железа, между которыми тускло поблескивали медные шляпки старинных гвоздей. За дверью простирался огромный холл. Он был едва освещен. Портреты на стенах и фигуры рыцарей в латах приняли в полутьме пугающие очертания, и Мэри не захотелось рассматривать их. Стоя на каменном полу посреди этого огромного холла, она чувствовала себя маленькой, одинокой и очень несчастной.

Возле слуги, отворившего дверь, стоял аккуратный старик с седой шевелюрой.

– Вам велено проводить ее в комнаты, – глядя на экономку, глухо проговорил он. – Он завтра утром уедет в Лондон. Видеть ее он не захотел.

– Хорошо, мистер Питчер, – ответила экономка. – Вы только говорите, что требуется, а я уж справлюсь.

– Следите получше, чтобы не тревожить его и чтобы он не видел ничего раздражающего. Тогда вами будут довольны, – строго напутствовал мистер Питчер.

Экономка заверила, что именно так и собирается поступать. После этого Мэри провели вверх по широкой лестнице, вдоль по широкому коридору, потом – опять вверх по лестнице, которая была куда уже первой, и еще через другой коридор, и еще через один… Наконец она оказалась в комнате с ярко пылавшим камином. На столике был накрыт ужин.

– Ну вот, – объявила миссис Мэдлок. – Теперь ты на месте. Эту комнату хозяин отвел тебе и соседнюю – тоже. Вот тут и живи. А по остальным комнатам старайся не слишком слоняться. Очень прошу хорошо запомнить!

Так Мэри и очутилась в Мисселтуэйт Мэноре. Никогда в жизни она еще не чувствовала себя настолько «наоборот».

Утром Мэри разбудили шаги. Открыв глаза, она увидела молодую служанку. Девушка нагнулась над ковриком перед камином и с шумом выгребала золу. Мэри немного понаблюдала за ней, потом обвела глазами комнату. Комната показалась ей необычной и мрачноватой. На стенах висели гобелены со сценами лесной охоты. Там под сенью деревьев стояли мужчины в охотничьих костюмах, лошади, собаки и великолепно одетые дамы. Башни замка виднелись вдали. Мэри так долго разглядывала охотничьи сцены, что под конец ей стало казаться, что она сама стоит в этом лесу вместе с нарядными дамами и мужчинами. Когда гобелены наскучили ей, Мэри поглядела в окно, которое выходило на пустошь. Там и впрямь не было ни одного дерева, а трава и низкий кустарник колыхались под ветром, как море.

– Что это там? – показывая на окно пальцем, спросила она служанку.

– Это-т? – проглатывая звуки на йоркширский манер, отозвалась та.

– Ну да, вон там, за окном, – уточнила Мэри.

– Эт пустошь, – ответила девушка. – Нравится?

– Нет! – уверенно отвечала Мэри. – Она какая-то отвратительная!

– Просто ты еще не привыкла, – сказала девушка с таким сильным акцентом, что Мэри поморщилась. – Ой, ты уж меня извини! – спохватилась служанка. – Сколько раз миссис Мэдлок предупреждала меня следить, как я говорю. Иначе, твердит миссис Мэдлок, тебя никто и понять-то не сможет, Марта.

И, старательно выговаривая слова, Марта повторила:

– Это из-за того, что ты еще не привыкла. Пустошь спервоначалу всем кажется чересчур голой и неуютной. Зато как приглядишься, тебе уж точно понравится.

– А тебе-то самой нравится? – испытующе поглядела на нее Мэри.

– Да, – начищая до блеска решетку камина, отозвалась Марта. – Обожаю эти места. И совсем тут не голо и не отвратительно. А весной, как начинают цвести вереск и утесник с ракитником, пустошь становится прямо невестой на выданье. Такой аромат меда стоит! И воздуху столько! Пчелы жужжат, жаворонки заливаются! Ну музыка, да и только! Да приплати мне хоть тысячу фунтов, ни за что не поеду жить далеко от пустоши!

С каждым словом эта служанка удивляла Мэри все больше и больше. В Индии слуги вели себя совсем по-другому. Они были послушны и подобострастны. Хозяевам они то и дело отвешивали почтительные поклоны, называли их «милостивыми господами» и «защитниками бедных». Им и в голову не могло прийти обращаться к хозяевам словно к равным. Когда от слуг в Индии что-нибудь требовалось, им просто приказывали. Говорить им «пожалуйста» или «спасибо» тоже не было принято. Сердясь на Айю, Мэри награждала ее пощечинами, и это считалось в порядке вещей.