Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

— О Боже, прости меня! — сказала она. — О Христос, будь свидетелем, я так страдала!

Ещё с минуту медлила она на пороге, медлила, чтобы бросить свой последний взгляд на этом свете, и обратила этот взгляд на него.

— Прощай! — сказала она нежно.

Дверь комнаты отворилась и затворилась за ней. Наступили минуты тишины. Потом послышался глухой шум, похожий на падение. Затем опять настала тишина.

Часовые стрелки отсчитывали минуты одну за одной. Пошла десятая минута с того момента, как дверь комнаты затворилась, прежде чем Мидуинтер пошевелился и, пытаясь приподняться, почувствовал в своей руке письмо.

В эту самую минуту в двери на лестнице повернулся ключ, и доктор, с тревогой смотря на дверь роковой комнаты, увидел пурпуровый флакон на подоконнике и лежащего на полу человека, старавшегося приподняться.

«От мистера Педгифта-старшего (из Торп-Эмброза) к мистеру Педгифту-младшему (в Париж:)

Декабря 20

Любезный Аугустус.

Твоё письмо я получил вчера. Ты, кажется, пользуешься своей молодостью, как ты это называешь, да ещё и горячо. Ну, наслаждайся своим свободным временем. И я радовался прелестям юности, когда был в твоих летах, и с удивлением замечаю, что ещё этого не забыл.

Ты просишь рассказать о всех наших новостях, а особенно об этом таинственном происшествии в лечебнице.

Любопытство, мой милый сын, есть качество, которое особенно в нашей профессии иногда приводит к великим открытиям. Однако я сомневаюсь, дождёшься ли ты, чтобы оно привело ко многому в этом случае. Всё, что я знаю о событиях в лечебнице, я узнал от мистера Армадэля, а ему, к сожалению, неизвестны многие важные факты. Я уже сообщал тебе, как их заманили в дом и как они провели там ночь. К этому могу теперь прибавить, что, наверно, с мистером Мидуинтером случилось что-нибудь, лишившее его сознания, и что доктор, который, вероятно, был замешан в этом деле, повёл дело умело и сумел настоять на том, чтобы ему разрешили поступить по-своему в его собственной лечебнице. Нет ни малейшего сомнения, что несчастная женщина (каким бы образом ни случилась с ней смерть) была найдена мёртвой. Коронёр провёл следствие. Из показаний свидетелей стало известно, что она поступила в дом как пациентка, а из медицинского заключения следовал вывод, что она умерла от апоплексического удара. Я думаю, что мистер Мидуинтер имеет свои причины не давать показания, которые он мог бы дать. Я имею также причины подозревать, что мистер Армадэль из уважения к нему последовал его примеру и что выводы следствия, не обвинившие никого, были сделаны подобно многим другим приговорам в том же роде из-за совершенно поверхностного расследования обстоятельств.

Я твёрдо убеждён, что ключ ко всей этой тайне можно найти в попытке этой несчастной женщины выдать себя за вдову мистера Армадэля, когда известие о его смерти появилось в газетах. Но что сначала побудило её к этому и каким непостижимым путём обманов могла она убедить мистера Мидуинтера жениться на ней (как доказывает брачное свидетельство) под именем мистера Армадэля — этого не знает даже сам мистер Армадэль. Факт этот не был затронут на следствии по той простой причине, что следствие касалось только обстоятельств, связанных с её смертью. Мистер Армадэль по просьбе своего друга увиделся с мисс Блэнчард и убедил её заставить старика Дарча молчать насчёт прав, которые она предъявила на вдовий доход. Так как это право не было ещё признано, то даже наш чопорный собрат согласился раз в жизни исполнить просьбу. Показание доктора, что его пациентка была вдова джентльмена по имени Армадэль, также было оставлено без внимания. Таким образом дело и замяли. Она похоронена на большом кладбище, недалеко от того места, где она умерла. Никто, кроме мистера Мидуинтера и мистера Армадэля, который настоял, чтобы ехать с ним, не провожал её до могилы, и ничего не было написано на её надгробном памятнике, кроме начальной буквы её имени и дня её смерти. Итак, после всего плохого, сделанного ею, она наконец успокоилась. Итак, два человека, которых она оскорбила, простили ей.

Есть ли что ещё у меня рассказать об этом случае, прежде чем мы его оставим? Перечитывая твоё письмо, я нахожу, что ты коснулся ещё другого факта, который, может быть, заслуживает минутного внимания.

Ты спрашиваешь, есть ли причины полагать, что доктор вышел из этого дела с руками действительно такими чистыми, как они кажутся? Любезный Аугустус, я полагаю, что доктор замешан в этом деле гораздо больше, чем мы узнаем когда-нибудь, и воспользовался добровольным молчанием мистера Мидуинтера и мистера Армадэля, как мошенники часто пользуются несчастиями и нежеланием огласки честных людей. Это доказанный факт, что он участвовал в лживом сообщении относительно мисс Мильрой, с помощью которого заманил двух джентльменов в свой дом, и этого одного обстоятельства (из моего опыта работы в уголовном суде) довольно для меня. Улик же против него нет никаких; а что касается до того, постигнет ли его возмездие, я могу только сказать, что искренно надеюсь, что возмездие наконец окажется хитрее его. Пока же на это ещё мало надежды. Я слышал, что друзья и поклонники доктора хотят поднести ему свидетельство, выражающее сочувствие к печальному обстоятельству, бросившему тень на открытие его лечебницы, и их прежнее доверие его честности и искусству врача. Мы живём, Аугустус, в век чрезвычайно благоприятный для процветания всякого мошенничества, которое позаботится поддерживать видимость благопристойности. В этом просвещённом девятнадцатом столетии я смотрю на доктора как на одного из наших будущих деятелей.

Обращаясь теперь к более приятному предмету, чем лечебница. Я могу сообщить тебе, что мисс Нили выздоровела и, по моему смиренному мнению, ещё похорошела. Она гостит в Лондоне у одной родственницы, и мистер Армадэль подтверждает ей, что он жив (на случай, если бы она забыла об этом) аккуратно каждый день. Они будут венчаться весной, если только смерть миссис Мильрой не заставит отложить свадьбу. Доктора думают, что бедная миссис Мильрой приближается к роковому концу, это может продолжаться несколько недель или месяцев — они сказать не могут. Она очень изменилась — спокойна, кротка и чрезвычайно ласкова с мужем и дочерью. Но в её болезни эта счастливая перемена (с медицинской точки зрения) признак приближающейся кончины. Бедному старому майору трудно это растолковать. Он только видит, что она снова стала так же добра, как была, когда он женился на ней, и теперь сидит по целым часам у её постели и рассказывает ей о своих удивительных часах. Мистер Мидуинтер, о котором, как ты теперь ожидаешь, я скажу что-нибудь, быстро выздоравливает. Причинив сначала уйму беспокойства своим докторам, которые объявили, что он страдает от какого-то серьёзного нервного потрясения, вызванного обстоятельствами, о которых из-за упорного молчания их пациента им ничего неизвестно, он поправился так, как только люди с его нервным темпераментом (опять ссылаясь на докторов) могут поправляться. Он живёт в одной квартире с мистером Армадэлем. Я видел мистера Мидуинтера на прошлой неделе, когда был в Лондоне. Лицо его обнаруживает признаки усталости и печали, что грустно видеть в таком молодом человеке. Но он говорил о себе и о своём будущем с мужеством и с надеждой, которым люди вдвое старше его (если он страдал так, как я подозреваю) могли бы позавидовать. Если я что-нибудь понимаю в людях, то это человек необыкновенный, и мы услышим ещё о нём в обозримом будущем.