Уильям Коллинз - Армадэль. Том 2

— Её можно было осудить во второй раз за второе преступление, — возразил Бэшуд-младший, — и её судили. К счастью, для успокоения общественного мнения, она очертя голову бросилась вознаграждать себя за обиду (как это делают женщины), когда узнала, что муж вместо пятидесяти тысяч оставил ей только пять. Накануне начала следствия запертый ящик стола в кабинете Уолдрона, в котором лежали драгоценные каменья, был найден отпертым и пустым; а когда подсудимую арестовали, драгоценные камни были найдены вынутыми из оправы и зашитыми в её корсет. Она считала это справедливым вознаграждением себе. Закон объявил это воровством, совершенным у душеприказчиков покойного. Меньшее преступление, оставленное без внимания при обвинении в убийстве, вынуждены были рассмотреть для того, чтобы спасти честь мундира в глазах публики. Ход правосудия был остановлен в первом процессе, а теперь потребовалось опять дать ход правосудию в другом процессе. Миссис была привлечена к суду за воровство после того, как была прощена за убийство. Мало того, если бы её красота и трагическое прошлое не произвели сильного впечатления на стряпчего, ей пришлось бы не только выдержать другой процесс, но и лишиться пяти тысяч фунтов, на которое давало ей право второе завещание и которые были бы отняты у неё казной, как у воровки.

— Я уважаю её стряпчего! Я восхищаюсь её стряпчим! — воскликнул Бэшуд. — Мне было бы приятно пожать ему руку и высказать слова благодарности.

— Он не поблагодарил бы вас, если бы вы это сделали, — повторил Бэшуд-младший. — Он находился под приятным впечатлением, что никто не знает, кроме него, как он спас наследство миссис Уолдрон…

— Извини, Джемми, — перебил отец, — не называй её миссис Уолдрон. Говори о ней, пожалуйста, под тем именем, которое она носила, когда была невинна и молода. Тебе не будет неприятно для меня называть её мисс Гуильт?

— Нисколько! Мне решительно всё равно, как её называть. Бросьте вашу сентиментальность! Перейдём к фактам. Вот что сделал её стряпчий, прежде чем начался второй процесс. Он сказал ей, что она непременно будет снова признана виновной.

«И на этот раз, — продолжал он, — публика не будет препятствовать исполнению закона. Есть у вас старый друг, на кого вы могли бы положиться?»

У неё не было ни одного старого друга.

«Очень хорошо. Если так, вы должны положиться на меня, — сказал стряпчий. — Подпишите эту бумагу, будто вы передали мне все ваше состояние. Когда придёт время, я постараюсь уладить это дело с душеприказчиками вашего мужа, а потом передам деньги вам, закрепив их надлежащим образом (в случае, если вы выйдете замуж опять) собственно за вами. Казна в других сделках такого рода часто отказывается от своего права оспаривать законность продажи, и, если казна поступит с вами не суровее, чем с другими, когда вы выйдете из тюрьмы, у вас будет пять тысяч для того, чтобы снова начать жизнь».

— Очень мило со стороны стряпчего, когда её готовились судить за то, что она обворовала душеприказчиков, предоставить ей возможность обворовать казну — не правда ли? Ха-ха! Вот каков свет!

Последние слова сына, произнесённые с усмешкой, были оставлены отцом без внимания.

— В тюрьме! — сказал он сам себе. — О Боже! После всех этих бедствий опять в тюрьме!

— Да, — сказал Бэшуд-младший, вставая и потягиваясь. — Вот как это кончилось. Приговор был: виновна. Её приговорили к двухлетнему заключению в тюрьме. Мисс Гуильт отсидела своё время и вышла, сколько мне помнится, года три назад. Если вы желаете знать, что она сделала, когда вышла на свободу, и как жила потом, я могу рассказать вам кое-что об этом в другой раз, когда у вас в бумажнике будет билета два лишних. Пока вы знаете всё, что вам нужно знать. Нет ни тени сомнения, что эта очаровательная дама носит на себе двойное пятно: она была обвинена в убийстве и сидела в тюрьме за воровство. Вы получили достаточно за ваши деньги, не считая того, что моё мастерское изложение дела прошло задаром. Если у вас есть хоть какое-нибудь чувство признательности, вы должны сделать что-нибудь доброе для вашего сына. Если бы не я, хотите скажу вам, что вы сделали бы, старичок? Если бы вы могли поступить так, как хотели, вы женились бы на мисс Гуильт.

Бэшуд вскочил и пристально посмотрел сыну в лицо.

— Если бы я мог поступить так, как хотел, я женился бы на ней и теперь.

Бэшуд-младший отступил на шаг.

— После всего, что я вам рассказал? — спросил он с изумлением.

— После всего, что ты мне рассказал.

— С возможностью быть отравленным в первый раз, как вам случилось бы оскорбить её?

— С возможностью быть отравленным, — отвечал Бэшуд, — через двадцать четыре часа.

Агент конторы частных сыщиков сел на своё место, поражённый словами и выражением лица своего отца.

— Сошёл с ума! — сказал он сам себе. — Просто сошёл с ума!

Бэшуд взглянул на свои часы и торопливо схватил шляпу с бокового столика.

— Мне хотелось слышать остальное, — сказал он. — Мне бы хотелось бы слышать каждое слово, которое ты можешь сказать о ней, до самого конца. Но время, страшно бегущее время уходит. Может быть, они уже теперь обвенчаны.

— Что вы хотите делать? — спросил Бэшуд-младший, вставая между отцом и дверью.

— Я иду в гостиницу, — сказал старик, стараясь пройти мимо сына. — Я хочу видеться с мистером Армадэлем.

— Для чего?

— Для того, чтобы рассказать ему всё, что ты рассказал мне.

Он остановился, дав этот ответ.

Вновь улыбка торжества появилась на его лице.

— Мистер Армадэль молод, перед мистером Армадэлем вся жизнь впереди, — сказал он, цепляясь за руку сына своими трепещущими пальцами. — Что не пугает меня, испугает его.

— Подождите, — сказал Бэшуд-младший. — Вы уверены по-прежнему, что на ней женится мистер Армадэль?

— Да, да, да! Пусти меня, Джемми, пусти меня! Шпион стал спиной к двери и с минуту соображал.

Армадэль был богат. Армадэля (если и он также не сошёл с ума) можно было заставить заплатить большие деньги за сведения, которые спасут, его от бесславного брака с мисс Гуильт.

«В моём кармане может очутиться фунтов сто, если я сам примусь за это дело, — думал Бэшуд-младший. — А мне не достанется и полпенни, если я предоставлю это отцу».

Он взял шляпу и свою кожаную сумку.

— Может ли сохранится все рассказанное в вашей старой, пустой голове? — спросил он с самым непринуждённым видом. — Где вам! Я отправлюсь с вами и помогу вам. Что вы думаете об этом?

Отец с восторгом бросился на шею к сыну.

— Джемми… — сказал он прерывающимся голосом, — ты так ко мне добр. Возьми оставшийся билет, друг мой, я как-нибудь обойдусь без него, возьми оставшийся билет.

Сын распахнул дверь настежь и великодушно повернулся спиной к бумажнику, который подавал ему отец.