Уильям Коллинз - Лунный камень

Мне остается только напомнить вам, прежде чем кончу свое донесение, — что еще не потеряна возможность захватить индусов и найти Лунный камень.

Они теперь (имеются все основания предполагать) находятся на пути в Бомбей, на одном из пароходов, идущих в Восточную Индию. Пароход, если не случится аварии, не остановится ни в какой другой гавани, и бомбейские власти, уже предуведомленные письмом, посланным сухопутно, приготовятся вступить на пароход, как только он войдет в гавань.

Имею честь быть, милостивый государь, вашим покорнейшим слугою.

Ричард Кафф (бывший агент сыскной полиции). Скотланд-Ярд, Лондон.

Фризинголл, среда, сентябрь, 26, 1849.

Любезный мистер Фрэнклин, вы догадаетесь о печальных известиях, которые я вам сообщу, увидев ваше письмо к Эзре Дженнингсу, возвращенное вам нераспечатанным в этом моем письме. Он скончался на моих руках, при восходе солнца, в прошлую среду.

Я не виноват, что не предуведомил вас о приближении его кончины. Он решительно запретил мне писать вам.

— Я обязан мистеру Фрэнклину Блэку, — сказал он, — несколькими счастливыми днями. Не расстраивайте его, мистер Канди, — не расстраивайте его.

Страдания его, вплоть до последних шести часов его жизни, страшно было видеть.

За день до смерти он попросил меня принести ему все его бумаги. Я принес их ему в постель. Там была связка чьих-то пожелтевших писем. Там была его незаконченная книга. Там было несколько тетрадей его дневника. Он открыл тетрадь, относившуюся к нынешнему году, и одну за другой вырвал из нее страницы, посвященные времени, когда вы были вместе. «Передайте это мистеру Фрэнклину Блэку, — сказал он, — может быть, со временем ему будет интересно заглянуть в них». Все остальное, по его просьбе, я завернул в один пакет и запечатал моей собственной печатью. «Обещайте мне, — сказал он, — что вы положите это мне в гроб своею рукой, и чтоб ничья другая рука не коснулась этого». Я обещал. И обещание свое я выполнил. Он попросил меня еще об одном: чтобы могила его была забыта. Я попытался с ним спорить, по он — в первый и в последний раз — пришел в страшное возбуждение. Я не мог вынести этого и уступил. Лишь зеленый дерн отмечает место его упокоения. Со временем могильные плиты окружат его со всех сторон. И народ, который будет жить после нас, удивится безыменной могиле.

Так он ушел от нас. Это был, я думаю, большой человек, хотя человечество никогда о нем не узнает. Он мужественно нес тяжелую долю. У него была нежнейшая душа, какую я когда-либо знал. Утратив его, я почувствовал себя очень одиноким. Возможно, что после моей болезни я уже не таков, каким был раньше. Подумываю уже отказаться от практики, уехать отсюда, испытать на себе действие заграничных ванн и вод.

Здесь говорят, что вы женитесь на мисс Вериндер в следующем месяце.

Прошу вас принять мои искреннейшие поздравления.

Листки из дневника моего бедного друга ожидают вас в моем доме, запечатанные и с вашим именем на конверте. Я боюсь доверить их почте.

Примите мое искреннее уважение и добрые пожелания мисс Вериндер.

Остаюсь, дорогой мистер Фрэнклин Блэк, искренно ваш Томас Канди.

Я — то лицо (как вы, без сомнения, помните), которое открыло эти страницы, начав рассказывать историю. Я же буду и тем лицом, кто закроет их, досказав ее напоследок.

Не подумайте, что я собираюсь сообщить вам нечто об индийском алмазе. Я возненавидел этот злосчастный камень, и пусть уж кто-нибудь другой расскажет о нем все, что вы захотите узнать. Мое же намерение сообщить вам здесь о факте, о котором до сих пор никем не было упомянуто и к которому я не позволю вам отнестись неуважительно. Факт, на который я намекаю, — свадьба мисс Рэчель и мистера Фрэнклина Блэка. Это интересное событие имело место в нашем доме в Йоркшире, во вторник, октября девятого, тысяча восемьсот сорок девятого года. Я получил по этому случаю новую пару. А молодая парочка отправилась провести медовый месяц в Шотландию.

Поскольку со дня смерти моей бедной госпожи семейные торжества в нашем доме стали редкостью, я в день бракосочетания (должен признаться) хлебнул капельку лишнего.

Если вы когда-нибудь делали нечто подобное, вы меня поймете. Если не делали, вы, возможно, скажете: «Препротивный старик! С какой стати он говорит об этом?»

Итак, пропустив капельку (бог с вами! будто у вас самих нет слабости! только ваша слабость — не моя, а моя — не ваша), я прибег вслед за нею к неизменному лекарству, а мое лекарство, как вы знаете, «Робинзон Крузо».

На каком месте открыл я эту не знающую себе соперниц книгу, в точности не скажу; но строки, под конец побежавшие перед моими глазами, я знаю в точности, — они на странице сто восемнадцатой, место, касающееся домашних дел Робинзона Крузо и его женитьбы. Вот они: «С такими мыслями я обозрел свое новое положение: я имел жену (Обратите внимание! Мистер Фрэнклин Блэк — тоже!) и новорожденного младенца. (Обратите опять внимание! Это может быть и в случае с мистером Фрэнклином!) — И тогда моя жена…» Что сделала или не сделала жена Робинзона Крузо «тогда», я уже не чувствовал никакой охоты знать. Я подчеркнул место насчет младенца и заложил его закладкой:

«Побудь-ка ты тут, — обратился я к ней, — покуда брак мистера Фрэнклина и мисс Рэчель не станет чуть старше, а там посмотрим!»

Прошли месяцы (больше, чем я рассчитывал), а случая обратиться к закладке все не представлялось. Наступил ноябрь 1850, когда наконец мистер Фрэнклин вошел ко мне в комнату в повышенном расположении духа и сказал:

— Беттередж! У меня есть для вас новость! Что-то случится в этом доме, когда мы с вами станем на несколько месяцев старше.

— Касается ли это семейства, сэр? — спросил я.

— Это определенно касается семейства, — говорит мистер Фрэнклин.

— Имеет ли ваша добрая женушка какое-либо отношение к этому, будьте добры ответить, сэр?

— Она имеет очень большое отношение к этому, — говорит мистер Фрэнклин, начиная выказывать некоторые признаки изумления.

— Ни слова более, сэр. Да благословит вас обоих бог, счастлив слышать об этом! — отвечаю я.

Мистер Фрэнклин остановился, словно пораженный громом.

— Позвольте узнать, откуда эти сведения? — спросил он. — Я сам узнал об этом лишь пять минут назад.

Настала минута извлечь «Робинзона Крузо»! Это был случай прочесть ему семейный кусочек про младенца, отмеченный мною в день свадьбы мистера Фрэнклина! Я прочитал диковинные слова с выражением, соответствующим их значению, а потом сурово взглянул ему в лицо.

— Ну, сэр, верите вы теперь в «Робинзона Крузо»? — спросил я с торжественностью, подобающей случаю.