Элизабет Гаскелл - Избранные произведения в одном томе [компиляция]

− Это очень любопытные места, − заметила миссис Хейл, − но там всегда так много шума и пыли. Помню, однажды вышла в сиреневом шелковом платье поискать свечи, и мое платье было совершенно испорчено.

− Вполне возможно, − сказала миссис Торнтон сухим недовольным тоном. − Я просто думала, что, поскольку вы недавно приехали жить в город, который занял высокое положение в стране благодаря развитию промышленности, − вы могли бы поинтересоваться и посетить некоторые фабрики. Подобных им нет больше нигде в королевстве. Если мисс Хейл изменит свое мнение и снизойдет до того, чтобы поинтересоваться фабриками Милтона, я могу только сказать, что буду рада достать ей разрешение посетить ситценабивной цех или прядильные цеха на фабрике моего сына. Вы там увидите самые последние усовершенствования станков и машин.

− Я так рада, что вы не любите фабрики, мастерские и подобные вещи, − сказала Фанни полушепотом, поднявшись, чтобы присоединиться к своей матери, которая собралась покинуть дом Хейлов.

− Я думаю, что мне хотелось бы знать все о них, будь я на вашем месте, − тихо ответила Маргарет.

− Фанни! − сказала ее мать, когда они отъехали, − мы будем любезны с этими Хейлами, но не заводи необдуманную дружбу с их дочерью. Такая дружба не доведет до добра. Мать выглядит очень больной, но кажется женщиной милой и тихой.

− Я не хочу заводить никакой дружбы с мисс Хейл, мама, − ответила Фанни недовольно. − Я думала, я выполняю свою обязанность, разговаривая с ней и пытаясь развлечь ее.

− Ну, во всяком случае, Джон должен быть теперь удовлетворен.

Как только гостьи ушли, Маргарет быстро поднялась к себе, надела шляпку и шаль, и отправилась к Бесси Хиггинс, чтобы посидеть с ней хоть немного. Пока Маргарет шла по переполненным людьми узким улицам, она чувствовала на себе заинтересованные взгляды людей, как будто вопрошавшие, что привело ее к ним.

Мэри Хиггинс, младшая сестра Бесси, попыталась, как могла, прибрать дом к предстоящему визиту Маргарет. В центре комнаты пол из грубого камня был вычищен, но под стульями, столом и вокруг стен так и остался нетронутым темный слой пыли. Хотя день был жарким, — в очаге горел огонь, и в комнате было ужасно душно. Маргарет не догадывалась, что, затопив камин, Мэри хотела продемонстрировать ей свое гостеприимство, хотя, возможно, эта томительная для других жара была необходима Бесси. Сама Бесси лежала на кушетке, поставленной у окна. Она чувствовала себя намного слабее, чем вчера, но с трудом приподнималась каждый раз, заслышав на улице незнакомые шаги, чтобы посмотреть, не идет ли Маргарет. И теперь, когда Маргарет была здесь и сидела на стуле рядом с ней, Бесси лежала спокойная и довольная, вглядываясь в лицо гостьи, касаясь ее одежды, по-детски восхищаясь дорогой тканью.

− Я раньше никогда не понимала, почему эти люди в Библии так любили носить мягкие одежды. Но это, должно быть, так приятно, носить такие платья, как у вас. Я таких прежде не видела. На наших улицах полно разряженных красавиц, но их платья слишком яркие, — просто режет глаза, — а такие цвета, как у вас, успокаивают меня. Где вы взяли такое платье?

− В Лондоне, − ответила Маргарет, немного повеселев.

− Лондон! Вы бывали в Лондоне?

− Да! Я жила там несколько лет. Но мой настоящий дом — в деревне на самом краю леса.

− Расскажите мне о своем доме, − попросила Бесси. − Мне нравится слушать, как рассказывают о деревне, о деревьях в лесу и тому подобных вещах, − она откинулась назад, закрыла глаза, сложив руки на груди, и лежала совершенно неподвижно, приготовившись слушать Маргарет.

Маргарет никогда не говорила о Хелстоне с тех пор, как покинула его, разве что случайно упоминала название в разговоре. Но в мечтах она видела его, пожалуй, даже более отчетливо, чем в жизни, и когда ночью она проваливалась в сон, — ее память странствовала по всем дорогим и милым местам. Сердце Маргарет было открыто для бедной девушки, и она решилась нарушить молчание.

− О, Бесси, я так любила дом, который мы оставили! Мне бы хотелось, чтобы ты его увидела. Я не могу передать словами и половину его красоты. Там везде стоят зеленые деревья, раскинув свои ветви над землей, и в их тени прохладно даже в полдень. И хотя каждый листок кажется неподвижным, — в лесу все время слышен шелест, словно тихий голос, звучащий вдали. Дерн в лесу то мягкий и нежный, как бархат, то − холодный и влажный оттого, что он впитал воду из небольшого, журчащего где-то в траве ручейка. А в других частях леса раскинулись заросли папоротника, они словно волны морские − то совсем темные в тени деревьев, то освещенные золотыми лучами солнца.

− Я никогда не видела моря, − пробормотала Бесси. − Но продолжайте.

− А потом ты выходишь из леса на холмистую равнину, — и вершины холмов кажутся выше, чем кроны деревьев…

− Я рада это слышать. Я здесь все время задыхаюсь и как будто падаю в пропасть. Когда я выходила гулять, мне всегда хотелось подняться высоко-высоко, чтобы видеть далеко и вдохнуть воздух полной грудью. Я задыхаюсь здесь, в Милтоне, но думаю, что этот шелест деревьев, о котором вы говорили, — этот гул просто ошеломил бы меня. У меня и так все время болит голова из-за шума на фабрике. Но там, на этих холмах, там, наверное, тихо?

− Да, − ответила Маргарет, − только высоко в небе можно услышать жаворонка. Иногда я слышала, как фермеры перекликаются с работниками. Но их голоса доносились издалека, и мне нравилось думать, что там, вдали, люди усердно работают на полях, пока я сижу на вереске и ничего не делаю.

− Я раньше думала, что, если бы у меня был свободный день, и я могла бы ничего не делать, а только отдыхать в каком-нибудь спокойном тихом месте, вроде того, о котором вы только что говорили, то, наверное, отдых подбодрил бы меня. Но сейчас я ничего не делаю целыми днями, а все равно устаю от безделья так же, как от своей работы. Иногда я так устаю, что думаю, я не смогу даже наслаждаться небесами, не передохнув хоть немного сначала. Я очень боюсь, что отправлюсь прямиком туда, не уснув хоть ненадолго в могиле.

− Не бойся, Бесси, − сказала Маргарет, положив ладонь на руку девушки. − Бог может дать тебе лучший отдых, чем безделье на земле или глубокий сон в могиле.