Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1874—1887). Том 2

См. первую часть: Островок Андра.

В моем письме Русскому географическому обществу о путешествиях 1876 г. о руен-римат находится следующее замечание: «Я заметил у многих пожилых людей аппарат, которого значение осталось для меня темным; он состоял из пучка тонких ветвей, на которых засохшие листья были сохранены; эта метелка имела рукоятку из верхней части человеческого humеrus. Эту метелку туземцы носили на шнурке вокруг шеи. Я не узнал, для чего она служит, заметил только, что туземцы неохотно с нею расставались».

Каждому гостю на о-вах Меланезии подносится при угощении большое деревянное блюдо с едой, которой обыкновенно так много, что за один раз одному человеку невозможно съесть более одной пятой или одной четверти поднесенного. Все недоеденное связывается после угощения в свежие листья (хлебного дерева, банана и т. п.) и отдается гостю со словами: «на дорогу», или «съешь потом», или «дашь детям», или что$нибудь в этом роде.

Каждая деревня производит обыкновенно что-нибудь с избытком: в одной делаются, напр., горшки, в другой растет много арековых пальм, третья богата красною охрой, четвертая – съедобною землей и т. п. В каждой деревне гостям при уходе подносится по горшку, по нескольку связок орехов арековой пальмы, охра и т. д., одним словом, то, что находится в ней в изобилии.

При этом рассказе мне вспомнился разговор с Пальди накануне ухода шхуны «Sea Bird» с рейда у деревни Пуби, где последний остался, а потом был убит. Разговор был приблизительно следующий:

– Что вы думаете о моем новом местожительстве, о решении жить здесь между дикими и вероятном результате моего плана? Прошу очень сказать мне совершенно откровенно! – обратился ко мне Пальди.

– Зачем мне вас разочаровывать? – ответил я. – Мои слова будут лишними, так как вы решились остаться здесь.

Пальди стал настоятельно просить сказать, что я думаю.

– Если вам жизнь дорога, если вы когда-нибудь надеетесь жениться на вашей возлюбленной, о которой вы как$то мне говорили, то, по моему мнению, не оставайтесь здесь! – были мои слова.

– Это почему? – вскричал Пальди.

– Потому, что вы проживете здесь месяц, может быть два, а возможно также, только день или другой по уходе шхуны.

– Что же вы думаете, меня убьют туземцы? – спросил Пальди недоверчиво.

– Да! – ответил я решительно.

– Отчего же меня убьют?.. Вас же не убили папуасы на берегу Маклая! Почему же убьют меня? Вы же ужились с туземцами Новой Гвинеи!

Разве люди здесь другие? – стал спрашивать Пальди каким$то обиженным тоном, в котором слышались также досада и недоверие. – Вам же удалось, отчего это не может удаться другому? – добавил он.

– Причин тому много. Лучше прекратим этот разговор, – возразил я.

Пальди, однако же, настаивал, чтобы я договорил, что начал. Он был прав, почему я продолжал.

– Главные причины следующие: вы – горячекровный житель юга, я— северянин. Вы считаете вашим другом и помощником, вашею силою ваш револьвер; моя же сила на берегу Маклая было хорошее и справедливое обращение с туземцами; револьвер же мне никогда не казался там нужным инструментом. Вы хотите, чтобы туземцы вас боялись благодаря револьверу и ружью; я же добивался и добился их доверия и дружбы. Вот главнейшие различия наших воззрений относительно обращения с туземцами.

Есть еще второстепенные причины трудности вашего успеха. Вот они: вы остаетесь жить в самой деревне туземцев, не зная ни их языка, ни их обычаев; не думаете ли вы, что вы будете для них скоро «как бельмо на глазу», от которого они постараются избавиться? Оставаясь на Новой Гвинее, я поселился в лесу, в местности, до меня никем не занятой, построил себе хижину в одной миле от одной и в двух милях от другой деревни… Есть еще одна серьезная причина трудности вашего успеха: все туземцы, при которых были перевезены вещи ваши со шхуны, знают, какие сокровища, по их мнению, будут находиться в вашей хижине; думаете вы, никому из них не придет мысль, что одним удачным ударом пущенного копья все эти сокровища могут сделаться их? Вы скажете: не очень вероятно, чтобы первое пущенное копье попало в цель, что ваш револьвер положит нахала на месте, заставит остальных разбежаться. Согласен, верю даже, что, будучи, как вы говорите, хорошим стрелком, вы положите не одного, а шестерых на месте, что каждая пуля найдет своего человека. Тем хуже для вас. Все разбегутся, но вы прибавите к желанию завладеть вашими сокровищами еще чувство, даже долг (обязательный у туземцев) мести. Но довольно, хотя это далеко не все, что можно бы сказать. Но я сказал нарочно более, чем хотел сперва, думая, время еще есть, и вы можете переменить ваше решение.

Хотя мои слова заставили, кажется, Пальди очень призадуматься, но он остался в Пуби.

Убийство его показало, что я был прав; как долго он прожил, как я уже сказал выше, мне не удалось узнать; смерть его в глазах туземцев была блистательно отомщена белыми, так как шкипер X. положил на месте 50 или 60 человек.

Т у а н – по-малайски значит господин.

Сохраненные плоды и листья апис я препроводил, при возвращении в Австралию, известному ботанику, барону Ф. Мюллеру в Мельбурне, прося его определить растение, от чего другие ботаники, к которым я обращался, за отсутствием цветка отказывались. Громадное знакомство с туземной флорой этой части света (Австралии и островов Тихого океана) барона Мюллера делало исполнение моей просьбы возможным. Определение аписа в систематическом отношении на этот раз, однако же, не состоялось. Письмо мое было получено Мюллером, но приложенные образчики листьев и плодов каким$то образом были затеряны в ботаническом музее в Мельбурне. Я полагаю, что апис может оказаться важным и для европейской мануфактуры. Ахмат натер, по моему желанию, мои парусиновые штиблеты соком апис, – они стали непромокаемы, остались мягкими, и я их проносил года два или даже более.

Перекисью марганца (пиролюзитом), глиной или пеплом.

См. мои письма с архипелага Пелау.

Сеп, который войдет, вероятно, здесь в употребление, представляет другой пример этого же рода.

Я много раз убеждался в этом же на берегу Маклая в Новой Гвинее, где предметы моей этнологической коллекции, собранные на других островах, очень ценились туземцами, гораздо более, чем европейские бусы, бисер и т. п.

Тичерами называются миссионеры$туземцы, помогающие белым миссионерам распространять христианство среди местного населения. Принадлежа часто к одной и той же расе, они чаще достигают доверия туземцев, лучше переносят климат и неудобства первого поселения. Тичеры были, можно сказать, главным орудием успешного распространения христианства среди туземцев о-вов Тихого океана