Николай Миклухо-Маклай - Путешествия на Новую Гвинею (Дневники путешествий 1874—1887). Том 2

Сделал визит губернатору capitaine de vois Jean Olry, который обещал, когда захочу, дать мне возможность осмотреть все достопримечательности Нумеи как места ссылки.

12 апреля. Экскурсия в Тамоа. Около 2 часов пополудни мы выехали в небольшом кабриолете по хорошей дороге в Тамоа. Часть дороги туда мы могли сделать по шоссе, идущему от Нумеи на север острова, а затем свернуть с большой дороги по проселочной на плантацию господина Ш. По обеим сторонам шоссе растительность роскошная, а силуэты гор, эффектно освещенные заходящим солнцем, придавали дороге особенно живописный вид. Под вечер, по случаю усталости лошади и тяжелого экипажа, нам пришлось оставить последний и верхом добраться до Тамоа, куда приехали в совершенной темноте.

13 апреля. Хотя было далеко за полночь, когда мы приехали вчера вечером, комары разбудили часа в 3 ночи и не давали заснуть. В 7 часов утра, уже после завтрака, в сопровождении одного из надсмотрщиков, данного мне г. Ш. в провожатые, я отправился в деревню туземцев. Она была расположена на холме, на склонах которого была разведена плантация таро и ямса. Мы были встречены несколькими жителями обоего пола, тип которых почти что не отличался от типа папуасов Новой Гвинеи. Несколько украшений, татуировка женщин делали их будто отличными от последних, но тип был одинаков. Я сделал несколько рисунков татуировки, записал несколько слов туземного диалекта, выпил кокосовой воды и отправился дальше. Мой спутник, оказавшийся ссыльным, но вследствие хорошего поведения могущий пользоваться относительной свободой, спрошенный о месте, где я мог бы найти черепа туземцев, обещал показать мне таковые, предупредив, однако, что дорога будет очень скверная. Мы добрались туда, и под навесом скалы я увидел два скелета, обложенные с четырех сторон небольшими камнями. У скелетов недоставало, кроме маленьких костей рук и ног, обоих черепов. Это место называлось «куни», и на некоторых деревьях вблизи я заметил привязанные тряпки. Вид с этого места обширный и красивый. Мой проводник, заметив, что я остался недоволен отсутствием черепов, повел меня в другое место. Здесь мы нашли хижину, около которой были врыты в землю деревянные, особенным образом заостренные столбы, так называемые «нукума». Эти «нукума» ставятся в виде memento по усопшим и суть не что иное, как верхи хижин, которые они занимали при жизни. Хотя место было уединенное, мой проводник, очевидно, не желал, чтобы туземцы видели его здесь, поэтому, сказав, что я, вероятно, найду череп или два в хижине, остался сторожить у входа. Я нашел, что искал, в одной из корзин, висевшей под крышей. В хижине были, кроме того, другие предметы: большие глиняные горшки, железная кастрюля, железный же топор, несколько копий и множество висящих из-под крыши узких полосок тапы. Посредине находился большой очаг. Мой проводник объяснил мне, что в этой хижине жил человек, пользовавшийся между туземцами большим значением, и что он похоронен в самой хижине. От времени до времени туземцы сходятся сюда на разные церемонии, причем не обходится без пиршеств. Рядом с хижиной находится род шалаша, служащий кухней при этих торжествах. Приперев деревянную дверь так же, как и нашли ее, мы поторопились убраться и, к удовольствию моего проводника, не были замечены туземцами. После обеда господин Ш. сделал мне сюрприз, собрав значительное число туземцев обоего пола, желая показать туземную пляску. Один из главных начальников окрестных деревень, по имени Jagnes, явился очень подпивши, в сюртуке с галунами, в офицерской кепи, но без панталон. Он начал с того, что обратился к господину Ш. и просил у него бренди, обещая пляску на славу. Когда стемнело, пляска началась. Она вышла, разумеется, настоящей карикатурой; барабаны туземцев были заменены жестянками из-под керосина, удовольствие и возбуждение обыкновенной пляской заменилось полуопьянением от европейских спиртных напитков (рома и джина).

14 апреля. Пляска туземцев продолжалась до 2 часов ночи, так что едва я заснул, как пришлось встать. В четверть пятого в темноте мы верхом были уже на обратном пути. В 11 прибыли в Conception, где нас ожидали с обедом pere Montrouzier и pere Tomassin. Узнал от них немало интересного о туземцах и смерил две интересные головы, доказывающие, несомненно, деформацию черепа, которой подвергаются здесь дети в первые месяцы жизни.

Мы вышли осмотреть деревню, лежащую у самого морского берега. Влияние миссионеров отозвалось на постройке хижин, утративших туземный характер, на самих туземцах, заменивших свой первобытный костюм разнокалиберным европейским отрепьем, и на всей домашней обстановке. Во многих хижинах я нашел, кроме больших лубочных изображений Пресвятой Девы и разных святых, также столы и стулья. Все жители этой деревни номинально христиане, и дети при нашем приближении сбегались целовать руку патера. Между детьми я заметил несколько прямоволосых, головки которых резко отличались от черных, курчавоволосых. Близость европейского населения и благосклонность женщин к европейцам вообще легко объясняет это явление.

Pere Montrouzier отвез меня вечером в Нумею.

15 апреля. По приказанию губернатора в мое распоряжение был прислан небольшой пароходик для осмотра так называемого Оle Nout, где находится главная тюрьма. Повидавшись с commendant de la place, который мне дал проводника, отправился в тюрьму. Несколько отдельных зданий окружены высокой стеной. Первое, в которое мы вошли, служило спальней заключенным. По обеим сторонам длинного прохода находились маленькие камеры для одного или двух человек. Постели везде заменены койками, которые на день скатывались и висели на одной из стен. Каждая камера была снабжена тяжелой, окованной дверью с небольшим окошечком. Вечером посредине коридора зажигают фонари.

Затем я осмотрел мастерские — столярную, кузнечную, портняжную. В этих помещениях было светло, прохладно и просторно. Некоторые из заключенных работали усердно и, казалось, интересовались работой.

Больница хорошо содержится и отлично вентилирована. Заключенные едят три раза в день; получают кофе, вино три раза в неделю, и вообще в этом отношении им хорошо.

С Оle Nout я переехал на полуостров Ducos, где познакомился с commendant Bascans. Ha этом полуострове поселены коммунары.

В довольно обширной долине построены небольшие домики с садиками, назначенные одному или двум (по желанию); здесь они пользовались значительной свободой и могли делать, что хотели. Им отпускается каждый день паек. Многие из них разводят небольшие огородики для личного обихода. Два раза в неделю по очереди их отпускают в Нумею, где они могут сбывать свои произведения, так как между ними есть очень хорошие мастеровые и даже художники.