Автор неизвестен - Геммалия

«Любовь или жалость? — спрашивал себя Линдблад на высокой скале. — Боится ли она за этих несчастных, оказавшихся в смертельной опасности, или трепещет при мысли о далеком любовнике, который должен возвратиться к ней по морю?.. Ах! мои ужасные сомнения рассеялись. Она любит и она любима… как мог я полагать, что никто до меня не полюбил столь прекрасное и пленительное создание, воплощенный идеал моих любовных грез?

В молодости сердце не способно оставаться глухим к велениям любви; возможно ли, что оно не зажглось ответным огнем, встретившись со страстью, каковую неизбежно внушает первый же взгляд на эту чаровницу? Она любит… но не меня… Уж не того ли, кто сделался теперь игрушкой волн?.. Но чем вызван ее загадочный смех? Так ли выражает она тревогу и надежду?.. тайна, которую я не в силах разъяснить! Подойду, заговорю с нею; быть может, я наконец ближе узнаю ту, кто стала моей судьбой».

И он, перепрыгивая с камня на камень, поспешил к молодой гречанке… Он уже видел корабль, привлекший внимание незнакомки; буря с устрашающей быстротой несла судно на рифы, окаймлявшие берег… Команда, надеясь спастись, торопливо спускала на воду шлюпки.

«Достанет ли им времени? — со страхом говорил себе Линдблад, сознавая, какой опасности подвергались мореходы. — Они оставили корабль… Великий Боже! Сумеет ли их хрупкий ялик выдержать ярость стихии?.. Несчастные… какая гора воды вот-вот обрушится на них и поглотит!..»

Яростная волна швырнула ялик на скалу. Люди исчезли в пучине.

Незнакомка стояла неподвижно и равнодушно созерцала эту сцену разрушения. Линдблад в растерянности приблизился к ней, но она даже не замечала его.

— Гилфорд, Гилфорд! — говорила она нежным голосом. — Был ли ты на том корабле? ждать ли мне тебя?.. Но все равно!.. Клянусь, Гилфорд! рано или поздно ты будешь моим!

— Гилфорд! — воскликнул бледный и дрожащий сэр Чарльз. — Ты знаешь его, ты любишь его!

— Я никого не люблю, — холодно заметила гречанка.

— Как!.. Но ты только что говорила о Гилфорде!.. Он — товарищ моего детства, с которым я связан священными узами дружбы…

— Что есть дружба? — тем же тоном спросила она.

— Святые небеса! Разве тебе неведомо чувство, чьи наслаждения уступают одной лишь любви?

— Я не знаю любви и никогда ее не испытаю.

— Верно ли, что любовь не проникла в твое сердце, не задела его струны?.. О, счастливец Линдблад!.. в моих объятиях ты познаешь это упоение, это божественное смятение, счастье чувствовать, что двое сливаются в одно… Лучшее в жизни я расточу пред тобой… титулы, состояние, почести, все кладу я к твоим ногам; будь моей женой и сделай меня счастливейшим из людей…

— Твоей женой… женой смертного? Я, кого зовет могила?

— Ах! дражайшая возлюбленная, к чему эти мрачные мысли? Станет ли красота столь скоро добычей могилы? о нет, поверь мне; я окружу тебя заботой и любовью, и мы проживем много счастливых лет! Бога ради, молю, согласись стать моей женой.

— Твоей женой… но ты меня даже не знаешь.

— Не имеет значения! ты прекрасней всех женщин на свете… но удовлетвори любопытство, вдохновленное любовью, назови мне свое имя, свою родину, свою религию.

— Имя… мне оно неизвестно… однако люди называют меня Геммалией. Родина… говорят, я родилась на Востоке… а Бог… может ли Бог существовать для меня?

Линдблад, стоявший перед нею на коленях, был как громом поражен и раздавлен ее последними словами; когда он очнулся и поднял голову, Геммалия была уже далеко. Она не шла, а, казалось, летела… Вскоре она скрылась из виду, баронет же не двигался, словно прикованный к месту непреодолимой силой. Волшебные чары, застилавшие до сих пор его взор, развеялись и исчезли вместе с Геммалией. Что видит он вокруг?.. Зрелище ужаса и опустошения; песок усеян обломками мачт, клочьями парусов, изорванными и разбросанными снастями; повсюду лежат трупы утопленников, которые море в ужасе выбросило на сушу… и в присутствии этих бледных, как сама Смерть, этих бездыханных свидетелей он произнес клятву любви и осмелился предложить руку и сердце созданию, в чьих словах и облике не было ничего человеческого, кроме речи и красоты! Какое зловещее предзнаменование! Что уготовило ему будущее? Линдблад поневоле задрожал, подумав об этом; сердце его преисполнилось тревогой, и он поспешил покинуть гибельный берег.

Образ Геммалии стал неотделим в его сознании от образа Гилфорда. О чем бы он ни размышлял, разум вновь и вновь тщетно пытался примирить страсть, что звучала в услышанных Линдбладом словах молодой гречанки, и равнодушие, что царило, как она утверждала, в ее сердце.

Баронета бросало, как маятник, от страха к упованию; никогда еще он так не сожалел, что Гилфорд далеко, тем более сейчас, когда он имел причины считать, что друг его был знаком Геммалии. В желании увидеть его была теперь и надежда больше узнать о возлюбленной и приподнять покров ее тайны. Наконец долгожданный миг настал; Гилфорд и Линдблад, расставшиеся три года назад, упали друг другу в объятия и долго стояли молча, растроганные до слез.

После первых излияний дружеских чувств оба по очереди рассказали о приключениях, пережитых за годы разлуки. Гилфорд был участником достопамятного возрождения Греции. Он яро преследовал славу и всегда встречал опасность лицом к лицу. Он первым ворвался в бастионы Афин [3] Он первым ворвался в бастионы Афин… на пылающих брандерах превратили в пепел оттоманский флот — Здесь вольно изложены некоторые эпизоды Греческой войны за независимость (1821–1829/30), как-то взятие революционными войсками Афин (1821). В ходе войны греки провели десятки успешных атак против турецкого флота, используя брандеры — суда, нагруженные горючим материалом и направляемые на неприятельские корабли. и неустанно сражался со свирепыми мусульманами. В Эпире Гилфорд, дравшийся бок о бок с прославленными вождями греков, вместе с горсткой героев обратил в бегство необузданные орды Хуршид-паши [4] …Хуршид-паши — Хуршид-паша (?-1822) — оттоманский военачальник и государственный деятель, в начале XIX в. паша Египта, затем великий визирь империи. Покончил с собой в результате политических интриг. . Был он и среди храбрецов, которые на пылающих брандерах превратили в пепел оттоманский флот. Сам Одиссей [5] …Одиссей — Имеется в виду Одиссей Андруцос (1788–1825), греческий революционер и один из вождей войны за независимость; был обвинен в переходе на сторону турок и убит по приказу греческого правительства. рукоплескал его мужеству; лорд Байрон, гордясь соотечественником, вознамерился повторить его подвиги; вот что узнал сэр Чарльз от друга, хоть тот и выказывал скромное нежелание чересчур много говорить о себе; но во всех его захватывающих повествованиях Линдблад не услышал ни слова о Геммалии; Гилфорд молчал о ней… «Уж не пытается ли он скрыть, что у него на сердце? — подумал Линдблад. — О нет! я знаю его слишком хорошо; он не утаивает от меня ни единой мысли; возможно, он ждет, что я заговорю первым, побуждая его тем самым поделиться со мною сокрытыми в глубинах души сердечными секретами. Дружба способна принести утешение, но порой приходится силой вырывать болезненные признания; что ж, расспросим его…»