Асатаро Миямори - Подвиги самураев. Истории о легендарных японских воинах

Собрав своих самых доверенных слуг, он обратился к ним со следующими словами:

– Как вы все знаете, я восстановил здание и убранство храма Дзуйган-дзи, расположеного поблизости от нас, но он все еще стоит без смотрителя. Я хочу поручить его заботам духовно богатого и грамотного человека, способного продолжить его древние традиции как колыбели благочестия. Скажите мне, кто сегодня считается величайшим жрецом Японии?

– Нынешним величайшим жрецом числится высокий жрец монастыря Унго-дзи, что в Киото, по имени Унго-Дзендзи, – поступил единодушный ответ.

Итак, Масамуне решил предложить свободное место смотрителя своего храма преподобному Унго-Дзендзи. Но поскольку жрец, на которого возлагались большие надежды, пользовался большой популярностью при дворе, а также доверием самого императора, требовалось сначала обратиться с челобитной к его величеству, и потом только начинать переговоры Дзэндзи. Масамуне подал свое составленное соответствующим образом прошение, но больше рассчитывал на доброе отношение к себе со стороны верховного правителя страны. Император, сохранивший теплую привязанность к своему состарившемуся вельможе, с легким сердцем пошел ему навстречу. И вот получилось так, что Унго-Дзендзи назначили главным смотрителем храма Дзуйган-дзи, расположенного в живописной районе Мацусима.

На седьмой день после назначения главного смотрителя Дзуйган-дзи Масамуне нанес официальный визит в этот храм, чтобы лично познакомиться с вновь прибывшим жрецом. Его проводили в личную комнату для гостей Дзэндзи, в которой на тот момент не было ни души. В специальной нише его внимание сразу же привлек вид старого садового башмака тэта, помещенного на ценный постамент искусной и дорогостоящей работы.

«Какой знаменитый персонаж носил этот башмак?! – удивленно подумал про себя Масамуне. – Но украшение помещения таким убогим предметом в ожидании даймё моего высокого положения в обществе совершенно определенно выглядит демонстративным нарушением этикета! Однако новый жрец должен однозначно назвать некие веские основания для такого рода странного попрания всех норм приличия».

В тот самый момент створки двери бесшумно разошлись в стороны, и в приемную вошел почтенный человек в безупречном облачении жреца и с тщательно расчесанными длинными седыми волосами. На его неподвижном лице застыло выражение аскета, и тем заметнее выглядел шрам, пересекавший лоб как раз между глазами.

Унго-Дзендзи, а это был он, уселся напротив своего гостя, положил обе руки ладонями вниз на татами и несколько раз поклонился ему в почтительном приветствии. Масамуне ответил на приветствие жреца в соответствии с положенным обрядом.

Завершив церемонию приветствия, Масамуне не смог сдержать своего любопытства.

– Ваше высокопреподобие, – начал он беседу, – по моей самой искренней просьбе вы снизошли до того, чтобы спуститься до моего скромного храма и взять его под свою опеку. На меня произвело глубочайшее впечатление ваше великодушие, и я даже не знаю, как вас благодарить. Я человек простой и в затейливых речах не преуспел. Но, ваше высокопреподобие, меня весьма озадачивают две вещи, и притом что мы ведем свою первую беседу и вы можете посчитать меня чересчур любознательным, могу я попросить вас объяснить мне, почему самое почетное место вы предоставили садовому башмаку, а также откуда у вас появился шрам на брови, совсем не подходящий вашей репутации безгрешного человека?

После такой речи, произнесенной под влиянием душевного порыва, напомнившей о молодом и неукротимом Масамуне, жрец слабо улыбнулся. Потом он отошел в дальний конец комнаты и с выступившими слезами на глазах произнес:

– Не передать мне радости от возможности снова видеть ваше лицо. Вид неизменных ваших черт напоминает мне о днях моей давно ушедшей юности.

– Признаюсь, ваши слова мне странно слышать! Как могу я напоминать вам о вашей юности, когда, насколько мне известно, мы никогда не встречались раньше?

– Наберитесь терпения, мой господин, и я все вам объясню, – отозвался Дзэндзи. – В то далекое время я числился всего лишь скромным слугой – носильщиком сандалии по имени Хеисиро Макабе. Вряд ли такой ничтожный персонаж сохранился в вашей памяти. Тогда вы проживали в своем замке в Осака…

Наступила пауза, во время которой пораженный Масамуне не мог вымолвить и слова, а только внимательно вглядывался в своего бывшего смерда, тщетно пытаясь вспомнить знакомые черты.

Итак, Унго-Дзендзи продолжил свое повествование и в мельчайших деталях описал все, что выпало на его долю с того снежного дня за тридцать с лишним лет. Он не стал ничего скрывать и откровенно поведал, как на протяжении всех тех лет находился под воздействием жажды мести и одной только мести, а также как в один прекрасный день он мечтал увидеть своего обидчика поверженным в прах. Жажда мести подстегивала его на преодоление всех трудностей, одоление всех препятствий.

– Одним словом, – завершил рассказ жрец, – я попал в поле зрения императора, который настолько высоко оценил мою службу, что одарил меня всевозможными благами и знаками благосклонного внимания. «Настал мой звездный час», – подумал я. Но, к великому моему удивлению, тут же обнаружил, что пагубная страсть покинула мое естество – желание мести пропало. Прежние обиды предстали передо мной совсем в ином свете, а в вас я увидел моего главного благодетеля. Без вас я остался бы прежним носильщиком сандалий – без вас весь багаж знаний, постигнутых мною, никогда бы мне не достался – без вас не состоялось бы мое знакомство и общение с блистательнейшими и мудрейшими мужами двух стран. Поэтому моя ненависть обернулась благодарностью, а моя жажда мести обратилась в искреннейшее пожелание вам долгой жизни и процветания. Я постоянно молюсь о том, чтобы наступил тот прекрасный день, когда у меня появится возможность хоть в какой-то мере отплатить вам за неоценимые блага, дарованные вами мне. Ваша светлость теперь понимает, почему я так дорожу старым башмаком и с каким чувством ношу этот уродливый шрам на лбу.

Масамуне выслушал рассказ бывшего своего смерда с огромным удивлением и глубочайшим вниманием. С его завершением он поднялся на ноги и, мягко, но решительно взяв Дзэндзи за обе руки, повлек его в парадную часть комнаты. Когда оба снова уселись на место, разговор продолжился.

– Ваше высокопреподобие, – начал крайне взволнованно даймё. – Своим рассказом вы ввергли меня в полное замешательство. Мне припоминается тот случай, о котором вы говорите, и я помню ярость, посетившую меня в моем высокомерии, когда почувствовал себя грубо оскорбленным. Не приходится удивляться вашему желанию мести, но то, что вы смогли отказаться от своего триумфа, шанс на который вам выпал, вызывает у меня восхищение! В такое великодушие верится с большим трудом! Вы доказали мне, что религия представляет собой не пустую абстракцию, как кое-кто ее называет. И я нижайше прошу у вас прощения за мое тогдашнее оскорбление и умоляю принять меня в состав ваших последователей.