Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 39. Воспоминания фаворитки

Адмиралу де Вильнёву нужно было трогаться с первым попутным ветром, обманув Нельсона, а если это сделать не удастся, то, по крайней мере, ускользнув от погони, пройти Гибралтарский пролив, достигнуть Кадиса, соединиться там с испанской эскадрой адмирала Гравины и вместе поспешить к Мартинике, где уже обосновался бы опередивший его Миссьесси, и ждать прибытия кораблей адмирала Гантома. Последнему со своей стороны надлежало при первом дуновении экваториального ветра, что заставит англичан отвести корабли подальше от берега, выйти из Бреста, ведя за собой двадцать одно судно — эскадру, состоящую в его ведении, — по пути захватить в Ферроле другую франко-испанскую эскадру, под командованием адмирала Гурдона, и затем направляться к месту общего сбора. Такое объединение пяти адмиралов и шести флотов должно было дать в итоге пятьдесят — шестьдесят судов, огромную силу — подобной армады никогда еще не видело ни одно из морей.

Итак, как я уже сказала, адмирал Вильнёв в ночь с 30-го на 31 марта, используя мистраль, как адмирал Миссьесси воспользовался штормом, вышел из Тулонского порта с одиннадцатью линейными кораблями и шестью фрегатами. Получив от рагузского судна сведения о расположении эскадры Нельсона, он направился к Картахене и 9 апреля прошел пролив.

В тот же вечер его флотилия появилась в виду Кадиса и соединилась с кораблями адмирала Гравины.

Около двух часов дня две объединенные эскадры продолжили свой путь и 11-го вышли в открытый океан, обманув бдительность англичан.

Нельсону все эти подробности стали известны лишь 16 апреля, когда как раз поднялся западный ветер, задержавший его в Средиземном море до 30-го числа, и только 11-го, то есть через месяц после Вильнёва, он в свою очередь вывел эскадру в океанские воды.

Три месяца он провел в бесплодной погоне, совершенно измучился, и нетрудно вообразить, до какой ярости он дошел за это время. Наконец 14 августа, оставив в Корнуэлле те из своих судов, которые еще могли держаться на воде, он со всеми остальными вернулся в Портсмут для ремонта, бросив там якорь 18-го того же месяца.

Я тогда была в Саутенде с миссис Веллингтон и Горацией; узнав о прибытии Нельсона, я тотчас поспешила в Мертон, чтобы встретить его там. Все друзья, как его, так и мои, примчались тоже. Начались ежедневные празднества. Дом был переполнен, стол накрывали всякий раз не менее чем на двадцать — двадцать пять кувертов. Я была во главе этих праздников и обедов, и ни Нельсон, ни я более не пытались как-то завуалировать нашу близость, напротив, мы оба ею гордились, и милорд представлял мне своих гостей так, словно я и действительно была леди Нельсон.

На следующий день после приезда Нельсон, следуя своим намерениям, о которых он уже предупреждал меня в письмах, сделал в своем завещании приписку в пользу Горации:

"Завещаю мисс Горации Нельсон-Томсон, которая крещена 13 мая сего года в приходе Сент-Мерилебон священником Бенджамином Лоуренсом и прислуживавшим ему клириком Джоном Уиллоком и которая признается мною моей приемной дочерью, сумму в четыре тысячи фунтов стерлингов, выплату коей надлежит начать через шесть месяцев после моей кончины, а если будет возможно, то и раньше; назначаю моего дорогого друга Эмму Лайонну, вдову Гамильтон, единственным опекуном означенной Горации Нельсон-Томсон. До достижения последней восемнадцатилетнего возраста проценты с четырех тысяч фунтов стерлингов должны выплачиваться леди Гамильтон на расходы по воспитанию и содержанию моей приемной дочери. Я желаю, чтобы леди Гамильтон стала опекуншей Горации, будучи убежден, что она взрастит ее в принципах веры и добра, наделив всеми теми достоинствами, коими обладает сама в столь высокой степени, чтобы сделать из нее безупречную супругу для моего дорогого племянника Горацио Нельсона, коему я предназначаю ее в жены, если он будет достоин ее и, по мнению леди Гамильтон, заслужит того, чтобы получить в дар столь драгоценное сокровище".

На этот раз Нельсон рассчитывал более не выходить в море. Уставший от триумфов, пресыщенный славой, утомленный почестями, искалеченный телом, он жаждал уединения и покоя. В надежде обрести их, он занялся перевозкой в Мертон всех ценных вещей, какие у него были в Лондоне; таким образом, будущее казалось мне надежным как никогда, и тут-то грянул гром, разбудив меня посреди этого сладкого сна.

Второго сентября, всего двенадцать дней спустя после его приезда, в нашу дверь постучали около пяти утра. Нельсон, предчувствуя какое-нибудь новое поручение Адмиралтейства, спрыгнул с кровати и пошел встречать утреннего посетителя.

То был капитан Генри Блеквуд; он действительно прибыл из Адмиралтейства с известием, что объединенный флот Франции и Испании, за которым столько гонялся Нельсон, вошел в порт Кадиса.

Узнав капитана, Нельсон воскликнул:

— Держу пари, Блеквуд, что вы принесли мне новости насчет объединенного флота и теперь я должен его разбить!

Это было именно то, с чем явился Блеквуд: от Нельсона ждали полного разгрома противника.

Тотчас все его благие намерения опять были забыты!

Он не думал более ни о чем, кроме как о том малом уголке земли, а точнее, моря, где находился объединенный флот. И, весь сияя, он несколько раз повторил, вдохновленный верой, что внушили ему былые победы:

— Не сомневайтесь, Блеквуд, я преподам Вильнёву такой урок, что он его запомнит надолго!

Сначала он собирался отправиться в Лондон, чтобы приготовить все необходимое для предстоящей кампании, не говоря мне ничего о новой миссии, что была на него возложена. Он решил мне признаться во всем только в последний час.

Но, поскольку я встала с постели почти одновременно с ним и заметила его озабоченность после разговора с Блеквудом, я повела его в тот уголок сада, который он особенно любил и называл своим "капитанским мостиком", и там спросила:

— Что с вами, мой друг? Вас что-то тревожит, и вы не хотите мне в этом признаться.

Он попытался улыбнуться.

— Да ведь я счастливейший из смертных, — отвечал он. — Чего еще я мог бы пожелать в этом мире? Одаренный вашей любовью, окруженный моим семейством, право, я не дал бы и шести пенсов за то, чтобы сделаться племянником самому королю!

Но я прервала его:

— Я вас знаю, Нельсон, вам нет смысла пытаться меня обмануть. Вам сообщили, где находится объединенный флот, вы заранее смотрите на него как на свою добычу и будете несчастнейшим из людей, если его разобьет кто-то другой.

Нельсон посмотрел на меня испытующе.

— Что ж, мой друг, — продолжала я, — разбейте его, этот флот! Завершите дело, с таким блеском начатое вами. Такая победа станет последним воздаянием за два года потраченных вами трудов.