Ярослав Гавличек - Гелимадоэ

Несомненное достоинство романа Гавличка — тонкое проникновение во внутренний мир героев, точное видение незаметных душевных движений и их результатов. «Гелимадоэ», бесспорно, принадлежит к лучшим достижениям чешской психологической прозы, достигшей в 30—40-е годы весьма высокого уровня. Выразительны психологические подробности отношений в чопорной семье Эмиля, где отец, видный по местным масштабам чиновник, нежно любит сына, а сын равнодушен к нему и обожает мать, капризную провинциальную красавицу, которая любит только самое себя, но добивается от мужа исполнения своих требований в деле воспитания сына, к которому она, в сущности, не испытывает материнских чувств. Столь же выразительно раскрыто отношение Эмиля к Ганзелину, симпатией которого он очень дорожит, тяжело переживая, что по приказу Доры вынужден обманывать доктора. Много точных психологических деталей и в переживаниях Эмиля, с его мальчишеской стеснительностью, легко ранимым самолюбием, и в перипетиях его влюбленности в Дору, которая сначала издевается над «взрослыми чувствами» мальчишки, а потом эгоистически использует их в интересах своей тайной страсти. Необыкновенно живым выступает и образ доктора Ганзелина, порой добродушного, чаще свирепого и всегда неумолимо-последовательного в осуществлении своих принципов. Тайна жизненной достоверности заключена и в образах его чудаковатых, сломленных жизнью старших дочерей с их стародевическими чудачествами и привычками. Они единодушно осуждают взбунтовавшуюся Дору, лишившую их надежды воспитывать хотя бы племянников и тем удовлетворить подавленное чувство материнства. И на самом деле, казалось бы, что стоило Доре сочетаться законным браком со смешным и жалким учителем Пирко, влюбленным в нее? Однако в этой женщине столько страстной жизненной силы, что сама мысль о таком исходе вызывает в ней бунт. Дора готова смести все препятствия, только бы вырваться на волю, только бы избежать жалкой участи сестер. А маленькая Эмма, представившаяся Эмилю воздушным эльфом, любимица семьи? Ее не миновала судьба сестер. После дезертирства Доры отец впряг ее тоже в неумолимый распорядок дел по дому. Так замирала жизнь в этом достойном семействе. Такой трагедией оборачивалось бескомпромиссное противостояние Ганзелина чуждому мещанскому окружению. Но, повторим, в произведении этот точный психологический анализ соседствует с романтическим началом, что превращает повествование в поэтическую сказку.

Тема пробуждения чувств, юношеского поэтического восприятия мира в столкновении с первыми разочарованиями, припасенными для героя прозаической действительностью, вообще очень распространена в чешской литературе XX века. Эта тема заявлена уже в эпиграфе к роману, — в поэтических строчках одного из крупнейших чешских поэтов-лириков нашего века Антонина Совы (1864—1928).

Гавличек, раскрывая тему становления и мужания человека, близок не только Сове, но и Фране Шрамеку (1877—1952) — тоже крупному чешскому поэту и прозаику. Роман Ф. Шрамека «Серебряный ветер» также посвящен поэзии первого пробуждения юношеских чувств. Уместно здесь вспомнить и «Разбойника» Карела Чапека (1890—1938) — драму, в которой юношеская бескомпромиссность сталкивается с мещанской мудростью, с приспособлением к обыденности; придут на память некоторые повести М. Пуймановой (1893—1958) и Б. Бенешовой (1873—1936). Ярослав Гавличек, признанный мастер эпической прозы, затрагивает здесь ту сферу, которая обычно считается достоянием поэзии, полетом поэтической фантазии обогащая трезвый реалистический анализ жизненной достоверности.

Для того чтобы лучше понять художественный смысл романа и представить себе его место в чешской литературе, надо вспомнить время его написания и выхода в свет. Роман «Гелимадоэ» вышел в 1940 году в тяжелое для Чехословакии время нацистской оккупации. Известно, что произведения, издававшиеся в то время, были ограничены множеством цензурных запретов; круг тем, которых мог касаться писатель, был крайне узок. В это время на первый план выдвинулся психологический роман. Это было вызвано не только цензурными препонами, приведшими к тому, что традиция широких социальных полотен, получившая развитие в чешской литературе 30-х годов, была прервана, но и особыми задачами, вставшими перед литературой в эту тяжкую эпоху. Факт предательства Чехословакии ее западными союзниками, иллюзии относительно возможности сохранения того, что может уцелеть в условиях фашистского протектората, постепенная утрата этих иллюзий и все более широкое распространение подпольной антифашистской борьбы — все это заставляло писателей думать о многих моральных вопросах: о смысле человеческой активности, о губительности индивидуализма, о верности и предательстве, о разуме и предрассудках, о трусости и мужестве, о вере и пассивном отчаянии. Писатели, анализируя внутреннюю жизнь героев, отвечали на эти вопросы в меру своей честности и таланта, Сразу же после Мюнхенского сговора Карел Чапек начал работать над романом «Жизнь и творчество композитора Фолтына», в котором он сосредоточивает свое внимание на проблемах морали художника. В трагические дни, когда на поверхность общественной жизни выплыло столько грязи, столько ненависти и подлости, Чапек пишет о нравственных возможностях человека. Тот же пафос одушевляет романы, созданные в годы нацистской оккупации известным чешским писателем Вацлавом Ржезачем (1901—1956), который как бы транспонирует то неблагополучие, которое таила в себе социальная действительность времени протектората, во внутренний мир персонажей. Именно в это время он создает «историю человека с червоточиной», — так писатель охарактеризовал один из своих романов, увидевших свет в те годы. Изображение злого начала, предательства и подлости, неудержимого властолюбия, потребительского эгоизма и духовного паразитизма — вот что лучше всего удается Ржезачу в этот период.

При сопоставлении «Гелимадоэ» с одновременно вышедшими романами Ржезача, особенно ярок тот свет, которым озарено и согрето повествование в романе Гавличка. Это произведение занимает особое место в чешской литературе времени протектората. Вера в безграничные возможности доброго и светлого начала в человеке сближает книгу Гавличка с другим чешским романом, вышедшим в эти же годы, — «Цирком Умберто» Эдуарда Басса (1888—1946). Роман Басса, где ярко запечатлена праздничная атмосфера цирка, также сочетает в себе трезвую жизнеподобность изображения нелегкой жизни циркачей с такой же, как в «Гелимадоэ», юной увлеченностью поэтической красотой жизни.