Генри Хаггард - Мари. Дитя Бури. Обреченный

– Нет-нет, Садуко, – замотал головой Умбези. – Нет у нее признанного жениха. Может, присядешь и поешь с нами? Расскажи нам, где ты был и почему вернулся так скоро и… непрошено?

– Я вернулся сюда, Умбези, говорить с белым вождем Макумазаном. Что же до того, где я был, это мое дело, а не твое или Масапо.

– Хм, будь я хозяин этого крааля, – заметил Масапо, – я бы вышвырнул из него эту бездомную шелудивую гиену в облезлой шкуре, заявившуюся сюда пожирать твое мясо, а то и, – многозначительно добавил он, – выкрасть у тебя дочь.

– Говорила я тебе, Макумазан, когда два самца встретятся, обязательно подерутся? – прошептала мне на ухо Мамина.

– Говорила; вернее, это я так сказал. Но ты не ответила, что станет делать самка.

– А самка, Макумазан, заберется в свою нору и будет наблюдать за происходящим. Как делают все самки. – И она снова тихонько засмеялась.

– Масапо, почему бы тебе самому не выгнать гиену? – спросил Садуко. – Ну, давай, обещаю тебе добрую охоту. Там, за забором этого крааля, другие гиены, которые называют меня своим вождем, – сотня или две, – и собрались они не случайно, а по велению короля Панды, чей дом, как мы знаем, ты ненавидишь. Оставь мясо и пиво, поднимайся, начинай свою охоту на гиен, о Масапо.

Теперь Масапо сидел молча: до него дошло, что, намереваясь поймать в силок павиана, он поймал тигра.

– Молчишь, вождь горстки амансома, – продолжил Садуко, которого, помимо ярости, разбирала ревность. – Жаль бросать мясо и пиво ради охоты на гиен и их наглеца-предводителя! Что ж, тогда наглец будет говорить сам. – С копьем в правой руке он, шагнув к Масапо, левой сгреб в горсть короткую бороду соперника.

– Слушай меня, вождь, – сказал Садуко. – Ты враг мне! Ты добиваешься женщины, на которую претендую я. Ты богат и, может статься, купишь ее. И если будет так, я убью тебя и весь твой род, ты, шелудивый бродячий пес!

Он плюнул в лицо Масапо и оттолкнул его от себя. Вслед за этим, прежде чем кто-либо успел его остановить – Умбези и даже сам упавший на землю Масапо, казалось, застыли от изумления, – он гордо проследовал через ворота крааля, бросив мне на ходу:

– Инкози, мне надо поговорить с тобой, когда освободишься.

– Ты за это заплатишь! – проревел ему вслед Умбези, позеленев от бешенства, поскольку Масапо, не в силах вымолвить слова, все еще лежал на своей широченной спине. – Никто не смеет оскорблять моего гостя в моем собственном доме!

– Кто-нибудь точно заплатит, – от ворот прокричал ему в ответ Садуко. – А кто именно – знает только ненародившаяся луна.

– Мамина, – обратился я к девушке, идя следом за Садуко, – ты понимаешь, что запалила сухую траву и теперь в ее огне сгорят люди?

– Этого я и хотела, – невозмутимо ответила Мамина. – Разве не говорила я тебе, что во мне горит огонь и иногда он будет вырываться наружу? Вот только не я, а ты, Макумазан, запалил траву. Вспомни об этом, когда полстраны зулусов превратится в пепел. Прощай, Макумазан, до следующей нашей встречи, и, – с нежностью добавила она, – кто бы ни сгорел, а тебя пусть хранят духи.

Уже в воротах я вспомнил о правилах приличия и повернулся попрощаться со всей компанией. К этому времени Масапо уже поднялся на ноги и ревел, как бык:

– Убейте его! Убейте эту гиену! Умбези, ты что, будешь спокойно сидеть и пялиться на меня, твоего гостя, когда меня, Масапо, ударили и оскорбили в твоем собственном доме? Догони и убей его, слышишь?

– Почему бы тебе самому не убить его? – не менее взволнованный, парировал Умбези. – Или прикажи своим людям убить его. Ты великий вождь, могу ли я оспаривать у тебя право удара копьем? – Затем он повернулся ко мне со словами: – О хитроумный Макумазан, если я был добр к тебе, подойди и дай совет, как поступить.

– Иду, Гроза слонов, – ответил я и зашагал к ним.

– Что же мне делать, что делать? – причитал Умбези, утирая пот со лба одной рукой, а второй отчаянно жестикулируя. – Вот стоит мой друг, – и он указал на разъяренного Масапо, – который хочет, чтобы я убил другого своего друга. – Умбези ткнул большим пальцем в сторону ворот крааля. – Если я откажусь, обижу одного, а если соглашусь, обагрю руки кровью, которая воззовет к отмщению, ведь хоть Садуко и беден, у него наверняка есть те, кто любит его.

– Все так, – сказал я. – И быть может, обагришь ты, помимо своих рук, и другие части тела, ведь Садуко не станет, как овца, покорно ждать, когда ты перережешь ему горло. К тому же разве не говорил Садуко, что он пришел не один? Умбези, если ты просишь у меня совета, вот он: пусть Масапо убивает его сам.

– Вот это правильно! Вот это мудро! – воскликнул Умбези. – Масапо, – крикнул он здоровяку, – если хочешь биться с Садуко, прошу тебя, на меня не рассчитывай! Я ничего не вижу, ничего не слышу и обещаю павшего похоронить с честью. Только советую тебе поторапливаться, потому что Садуко уже уходит. Вперед – у тебя и твоих людей есть копья, и ворота крааля открыты.

– Ты что же, предлагаешь мне убраться с пустым брюхом ради того, чтобы прибить паршивую гиену? – с напускной храбростью возмутился Масапо. – Нет уж, пусть дождется, пока я отдохну хорошенько. Сидите спокойно, люди! Я сказал, сидеть всем! Ты, Макумазан, передай ему, что я скоро приду, и сам держись от него подальше, не то свалишься в ту же дыру, что и он.

– Хорошо, передам, – ответил я. – Не знаю, правда, кто уполномочил меня быть твоим посыльным. Слушай меня, человек малых дел и громких слов. Если посмеешь хоть пальцем пошевелить против меня, я научу тебя кое-чему насчет дыр, проделав одну или несколько в твоем здоровенном торсе.

С этими словами я подошел к вождю и посмотрел ему прямо в лицо, одновременно похлопав по рукояти большого двуствольного пистолета, висевшего у меня на поясе.

Он отпрянул, пробормотав что-то.

– О, не стоит извиняться, – сказал я. – Только впредь будь осторожней. Ну а напоследок желаю тебе хорошенько отобедать, вождь Масапо. Мир твоему краалю, друг Умбези.

Закончив свою речь, я зашагал прочь, сопровождаемый недовольными криками разъяренной свиты Масапо и звонким, насмешливым смехом Мамины.

«За кого же из них она выйдет?» – думал я, направляясь к фургонам.

На подходе к своему лагерю я увидел, что быков уже запрягли, – по-видимому, Скоул распорядился об этом, услышав о ссоре в краале и решив, что нужно быть готовым к отъезду. В этом, однако, я ошибся: из-за кустов неожиданно появился Садуко и сказал:

– Инкози, я приказал твоим людям запрячь быков.

– Вот как? Похвально, – ответил я. – Может, скажешь почему?

– Потому что нам предстоит сделать большой переход на север до наступления темноты, инкози.

– На север? Я полагал, что наш путь лежит на юго-восток.

– Бангу живет не на юго-востоке, – медленно, растягивая слова, проговорил Садуко.