Генри Хаггард - Мари. Дитя Бури. Обреченный

О нашем странствии по стране зулусов рассказывать особо нечего, людей почти не осталось. Мужчин призвали в армию, женщины и дети покинули поселки, должно быть, их увели вслед за скотом в безопасное место. Лишь однажды нам повстречалось войско, пять тысяч воинов, они рассеялись по холму, словно стадо диких животных. Среди них были полки из Нодвенгу и Нокенке, вскоре им предстояло сражение при Изандлване. Начальники, статные и грозные туземцы, в сопровождении небольшого отряда подошли выяснить, кто мы такие. Они разглядывали меня с любопытством, одного я даже узнал, и мы перекинулись парой слов. Он сказал, что мне, последнему белому человеку в земле зулу, крупно повезло, потому как скоро их воины – при этом он кивнул на растекшуюся по холму орду – поглотят англичан и даже косточки от них не оставят. В ответ я сказал, мол, поживем – увидим, ведь у англичан тоже хороший аппетит, а он рассмеялся и сказал, что англичане и в самом деле сделали первый очень маленький укус, намекая на первую схватку.

– Что ж, прощай, Макумазан, – сказал туземец напоследок, – надеюсь, мы встретимся на поле боя, тогда и поглядим, бегаешь ли ты так же хорошо, как стреляешь.

– Лучше бы нам не встречаться, – потеряв терпение, ответил я, – иначе обещаю, что застрелю тебя и ты больше ничего не увидишь, кроме врат в мир духов.

Упомянул я этот разговор лишь затем, что по какому-то странному стечению обстоятельств и в самом деле убил этого зулуса в битве при Изандлване. Звали его Симпофу.

Все эти дни я брел под палящим солнцем и проливными дождями. Толстая Кетье отказалась идти пешком, и я отдал ей свою лошадь. Мысли о погибших друзьях буквально преследовали меня. Одному Богу известно, как я себя корил, что привез их в страну зулусов. Ужасно несправедливо, когда любящие друг друга молодые люди с таким блестящим будущим, едва позабыв трагическое прошлое, вдруг оказываются жертвами злой судьбы. Снова и снова я заставлял глупую служанку припоминать мельчайшие по дробности их смерти и событий, произошедших до и после убийства.

Увы, все без толку, с каждым разом ее рассказ становился все более расплывчатым, как будто события того дня стирались у нее из памяти. Лишь одно оставалось неизменно: Кетье видела их мертвые тела и свежие могилы и клялась в этом Богом Небесным, а следом разражалась таким потоком слез, что тут не только я, но и суд присяжных не усомнился бы в словах служанки.

Что же все-таки случилось? Возможно, их убил Зикали или побудил кого-то совершить убийство. А может, вопреки его стараниям, их убили по приказу короля или это дело рук басуто. Тут меня осенило. Откуда взялась та женщина на скале, которую зулусы приняли за свою Небесную принцессу? Разумеется, все это глупости и никакого божества не существует, поэтому его роль исполнила белая женщина или черная, выкрашенная белой краской, но издалека и в неверном свете луны никто не заметил подмены. А не могла ли белой женщиной оказаться сама Хеда? По фигуре, росту и цвету волос она вполне подходит. Но вряд ли Хеда могла, будучи мертвой, если верить Кетье, уже несколько дней, так притворяться и делать вид, будто мы с ней незнакомы, даже когда я в нее прицелился, а вот Номбе вполне могла сыграть.

Тогда она, должно быть, мастерица перевоплощений, так как незадолго перед этим именно она сыграла роль умершей Мамины. В противном случае у меня было видение, ведь я же в самом деле видел кого-то, очень похожего на Мамину, а Зикали единственный, кто мог научить Номбе, как с успехом исполнить роль. Что ж, если нас посетило видение, тогда Зикали действительно большой мастер своего дела. Однако как быть с копьем, которое Номкубулвана держала в руке и кидала, ведь его наконечник до сих пор лежит в моем седельном вьюке. Он то, по крайней мере, вполне осязаемый и реальный, хотя и нет никаких доказательств, будто пресловутое оружие действительно принадлежало самому Чаке.

Еще одна проблема не давала мне покоя. Так и не удалось поговорить с Зикали. Казалось, я совершаю предательство, уезжая, не выслушав его самого, то есть всего, чем он счел бы нужным со мной поделиться. Кажется, я забыл упомянуть, пока мы ждали у ворот и те сплетницы говорили глупости о Мамине и Кетье, я снова попросил Гозу стать посредником между колдуном и мной. Увы, он, как и прежде, отказался, заявив, что, если мне жить надоело, не лучше ли вернуться в Долину костей, и как бы невзначай добавил, что Открыватель уже на обратном пути к дому. Правда это или нет, но я так и не придумал, как с ним встретиться или хотя бы передать весточку. Тут нет моей вины, ведь я сделал все возможное, однако в глубине души я все-таки мучился угрызениями совести. С другой стороны, как сказали бы циники, чувство вины – удел неудачников.

Наконец мы подошли к броду реки Тугела. По счастью, ее уровень оказался невысок, как раз для переправы. Прежде чем перейти на другой берег, мы простились со своими провожатыми. С Гозой – очень трогательно, будто у смертного одра, а ведь так оно и было. Я пожелал ему и остальным легкой смерти, чтобы раны от пуль или удара штыком оказались смертельными и они долго не мучились от боли. Они поблагодарили меня за такую искреннюю заботу, впрочем без особого восторга. Лишь Индуду в приступе остроумия или, вернее, упрямства по принципу «сам такой» угрюмо заявил, что, если мы встретимся на поле боя, он обязательно вспомнит эти слова и убьет меня так, чтобы наверняка, и не позволит страдать на одре болезни без жены, которая могла бы выхаживать больного мужа. Они ведь знали, как меня задевают шутки про Кетье. Напоследок мы пожали друг другу руки, и переправа началась. Служанка сидела верхом, обвешанная вещами, как Белый Рыцарь из «Алисы в Зазеркалье», вцепившись в котелок, а я держался за хвост. Она заплакала от страха, когда лошадь вступила в пенящийся поток.

Когда мы были уже вне досягаемости копий, я, по горло в воде, остановился и крикнул на прощание:

– Передайте королю, он совершит величайшую глупость в своей жизни, если будет сражаться с англичанами. Война приведет страну к гибели, а ему принесет лишь позорную смерть. Как гласит ваша пословица, «пловца несет течение».

Тут я вдруг поскользнулся на камне и чуть сам не уплыл по течению.

Отплевавшись от грязной воды, я дождался, пока они там, на берегу, вволю не навеселятся, и продолжал:

– Передайте Зикали, старому плуту, я знаю, что он убил моих друзей, и когда мы снова встретимся, он и его сообщники заплатят за это своими жизнями.

На сей раз зулусы потеряли терпение и метнули в нас копье. Мои расчеты оказались неверны: копье порвало платье Кетье, и служанка в ужасе вскрикнула. Тогда я остановил поток красноречия, и мы наконец выбрались на противоположный берег, где оказались в безопасности.