Элиза Ожешко - Сочинения в 5 томах. Том 1. Марта. Меир Эзофович

Он подбежал к двери и распахнул ее настежь.

— Эй, городовой! — громко крикнул он с порога. — Городовой!

— Что вам? — послышался голос с улицы.

На груди человека, остановившегося на тротуаре, блеснула в полосе света желтая бляха полицейского.

— Туда! — кричал, задыхаясь от гнева, торговец, указывая пальцем на улицу. — Туда убежала воровка. Она украла в моем магазине три рубля!

— А в какую сторону она побежала?

— В ту, — сказал какой-то прохожий, который, услышав слова торговца, остановился у магазина. Он указал в сторону Нового Света. — Я столкнулся с ней… вся в черном… мчалась, как шальная. Я подумал, что она сумасшедшая!

— Надо ее догнать и задержать! — сказал торговец, обращаясь к полицейскому.

— Будет сделано! — закричал человек с желтой бляхой на груди и побежал вперед, громко крича: — Эй! Люди! Держите! Туда, к Новому Свету, побежала воровка!

Дверь магазина закрылась. Богатый пан, улыбаясь, журил торговца за то, что он столько хлопочет из-за такой ничтожной потери.

А на улице через несколько секунд поднялась шумная суматоха.

Как молния, прорезающая тучи, женщина в черном, прорвавшись сквозь толпу, мчалась сломя голову в сторону Нового Света. Она, очевидно, не сознавала, куда бежит, куда ей следует бежать, она была в полубессознательном, бредовом состоянии. В это мгновение она последним, быть может, проблеском сознания пожалела, что совершила позорный поступок. Но он уже был совершен, и ею владел безумный страх. Инстинкт самосохранения гнал ее прочь от людей. Они были позади, впереди, вокруг, а ей все-таки казалось, что бешеный, стремительный бег поможет ей скрыться от них…

Она сталкивалась с шедшими навстречу прохожими, те сначала оглядывались ей вслед, удивленные и испуганные, затем, подумав, что женщина сошла с ума или очень торопится, уступали ей дорогу. Но вот разнесся по улице крик:

— Лови! Держи!

И вслед за этим:

— Воровка!

Эти слова были подхвачены многими. Они катились с той стороны, откуда бежала женщина, переходили из уст в уста, летели, как огненные шары, брошенные могучей рукой и гремевшие все оглушительнее. Женщина, бежавшая уже медленнее, остановилась на секунду в изнеможении и услышала раздававшиеся ей вслед зловещие крики.

К ним примешивался топот человеческих ног, бегущих по тротуару. Ужасная дрожь потрясла Марту с головы до ног, и она помчалась вперед с такой быстротой, словно за спиной у нее выросли крылья, — но теперь ее несло вперед не горе, а ужас.

Вдруг Марта почувствовала, что бежать ей трудно — не потому, что не хватает сил, а потому, что люди, шедшие ей навстречу, стали преграждать ей путь, протягивая руки, чтобы схватить ее за платье. Теперь крылья помогали ей не только бежать, но и бросаться в разные стороны; с поразительной гибкостью и ловкостью она увертывалась от рук прохожих, почти касаясь их и все же ускользая.

Но вот там впереди несколько человек идет рядом, занимая всю ширину тротуара; обойти их невозможно, они неминуемо схватят ее!

Марта сбежала с тротуара на мостовую; здесь было много колес и конских копыт, но пешеходов меньше, чем на тротуарах, — их почти совсем не было.

Теперь она бежала по мостовой, лавируя между экипажами с таким же проворством, как раньше между прохожими. Но в тот же миг темная масса догонявшей ее толпы бросилась за нею. Кто же были эти люди? Впереди движущейся лавины сверкали желтые бляхи полицейских, за ними с криками и хохотом мчались уличные зеваки, всегда готовые принять участие в любом скандале, а за толпой несколько медленнее двигались зрители, жаждущие развлечений.

Извозчичьих дрожек и экипажей стало меньше. Женщина остановилась на мостовой и оглянулась.

Десятка два шагов еще отделяли ее от черной массы, кричавшей человеческими голосами. Постояв секунду, она опять бросилась вперед.

Вдруг впереди появилась другая черная масса, такая же подвижная, но несколько иная по форме: длинная и высокая, с большим красным глазом вверху. В воздухе серебристо зазвенел звонок — и звенел долго, предостерегающе, а красный глаз быстро двигался вперед, тяжелые колеса глухо грохотали, конские копыта стучали по железным рельсам, по которым катились колеса.

Это был большой омнибус, запряженный четырьмя сильными лошадьми, полный пассажиров и очень тяжелый.

Женщина бежала по мостовой, а позади нее и навстречу ей двигались два черных чудовища, одно — с криком и гиканьем, другое — с грохотом и звоном. Оба мчались прямо на бежавшую. Если она не отскочит в сторону, либо одно, либо другое чудовище неизбежно поглотит ее! И Марта свернула с рельсового пути, по которому бежала до сих пор, остановилась, осмотрелась.

Теперь от толпы преследователей ее отделяло едва ли десять шагов, и такое же расстояние было между нею и быстро приближавшимся омнибусом. Но толпа двигалась медленнее.

Марта больше не бежала. У нее нехватало сил, а может быть, она решила любой ценой положить конец этой ужасной погоне. Она стояла, повернувшись к омнибусу, но смотрела в сторону гнавшихся за ней людей. В глазах ее вспыхнула искра сознания. Казалось, она делает выбор. Что лучше — позор, насмешки, тюрьма, долгие, нескончаемые мучения или смерть… ужасная, но быстрая, молниеносная?

Однако инстинкт самосохранения, видимо, не совсем покинул ее, смерть показалась ей страшнее людей, и она метнулась в сторону от рельсов, по которым мчалась на нее избавительница — смерть.

Но вот она снова отступает к рельсам; человек с желтой бляхой на груди опередил всех ее преследователей, протянул руку и ухватил край ее платка. Марта отскочила, встала на рельсы, подняла глаза и руки к миому небу. Рот ее раскрылся, она издала невнятный крик. Бросала ли она в звездное небо горькую жалобу, слова прощения или, может быть, имя своего ребенка? Никто не расслышал. Человек с желтой бляхой, на миг растерявшийся при стремительном движении женщины в сторону, снова подскочил к ней и схватил ее за платок. Тогда Марта быстрым, как молния, движением сбросила платок, оставив его в руках полицейского, и упала на рельсы.

— Стой! Стой! — прокатился в толпе страшный крик.

Но красный глаз продолжал нестись по воздуху вперед, а конские копыта стучали по железным рельсам.

— Стой! Стой! — непрерывно, оглушительно ревела толпа.

Кучер рванулся, привстав на козлах, туго натянул вожжи и охрипшим от испуга голосом пытался остановить лошадей.

Они остановились, но уже тогда, когда тяжелое колесо со стуком соскользнуло с груди распростертой на земле женщины.

Посреди нарядной улицы в гробовом молчании стояла толпа, побледневшие от ужаса люди, тяжело дыша, склонялись над темной фигурой, которая неподвижным пятном лежала на снегу, как на белой постели.