Геннадий Ананьев - Орлий клёкот: Роман в двух томах. Том второй

— Штурм! — горячо воскликнул лейтенант Богусловский. — Скорейший штурм! Будут жертвы, но не столь позорные и страшные!

— Горяч молодой джигит, — не то осуждающе, не то с долей благосклонности молвил полковник Нуралиев и, помолчав немного, спросил майора Костюкова. — Вы, товарищ майор, разделяете мнение своего коллеги?

— Нет. У меня иной план. Почему я против штурма? Крепость построена башковитыми ратниками: стены высокие и толстые, даже крупнокалиберными снарядами не разрушишь. К стене же не вдруг можно подступиться. Холм стесан со всех сторон, оставлен только метр у стены. Много ли сил сосредоточишь на этом метре, если спецназовцы ночью бесшумно поднимутся по стесанному обрыву. Есть в одном месте, на углу у дороги, просторней площадка, там можно ночью сосредоточиться — и через дувал. Но считаю это авантюрным решением. Оно на самый крайний случай.

— Неожиданный ход не авантюра. Особенно при штурме. Но я тоже против штурма, — поддержал Нуралиев Костюкова, затем спросил: — Какой выход вы предлагаете?

— Отпустить банду сепаратистов по тому маршруту, каким они намерены идти в Афганистан. В Горном Бадахшане им устроить добрую засаду, зажав в узком ущелье, каких там много. Думаю, вернее, уверен, что таджикские спецназовцы и пограничники нам помогут и в выборе места, и в уничтожении банды.

— Есть над чем подумать, хотя я смею предположить, что бандиты погонят с собой заложников.

— Поставить условие на переговорах: отпустим, если отпустят заложников.

— Начнем проработку вашего плана, товарищ майор. Слово за руководителями наших стран. Когда согласуем все позиции на высшем уровне, тогда начнем переговоры с варварами. Сейчас наша задача — держать ухо востро. Любая попытка прорыва не должна застать нас спящими в юртах.

О юртах полковник сказал не ради национального колорита — ратники и в самом деле были размещены в юртах. Прибывшим спецназовцам тоже поставили новые юрты. Просторные, застланные коврами поверх кошм и в достатке обеспеченные подушками и одеялами. В одеялах, правда, нужды не было, на улице жарища, в юртах же вполне комфортно, словно добрые кондиционеры поддерживают нужную температуру.

Для Костюкова с Богусловским — отдельная юрта. Тоже весьма просторная, явно рассчитанная на большую семью. В ней уютно, так и хочется расслабиться, забыть все, блаженно развалившись на ковре, но у Михаила Богусловского не выходило из головы резко брошенное Костюковым — нет. Засада в будущем? Бабка надвое гадала. Штурм, вот реальный шаг. Да будут жертвы с обеих сторон, но будет торжество победы, зло будет наказано! Михаил Богусловский едва сдерживал себя от неприятного, как он его оценивал, разговора, ожидая, не начнет ли его первым майор Костюков — Михаил уже раскусил манеру Прохора Авксентьевича убеждать фактами, начиная разговор всегда первым.

«Какие приведет сегодня, оправдывая свое нежелание рисковать?»

Михаил Богусловский не ошибся. Когда они уже улеглись, собираясь отойти ко сну, Прохор Костюков заговорил. Очень спокойно, будто не пытался наставлять молодого офицера на путь истины, а собрался рассказать что-нибудь приятное перед сном, как сказку для малыша.

— Мой дед из уважаемого казачьего рода, полный кавалер Георгиевских крестов, в первую мировую был лазутчиком. Он с товарищами часто ходил в тыл к германцам, приводил «языков», словом, отличался мужеством и смекалкой. Из любых передряг умело выкручивался. Возвратившись из очередной ходки в тыл германцам, лихой казак поспешил к командирскому блиндажу, чтобы поскорей доложить об увиденном (германцы подтягивают крупные силы, явно готовясь к наступлению), но перед блиндажом опешил. Массивная дверь приоткрыта, и из блиндажа доносится голос полкового священника: тот откровенничает с господами офицерами, что церковь на всем русско-германском фронте имеет установку молить Господа Бога о сохранении жизни офицеров как элиты не только армии, но и нации. Что касается рядового состава, то этого мусора, как выразился поп, в России больше, чем достаточно. Потери солдат всегда восполнимы. Не решился мой дед, как он мне сам рассказывал, войти в блиндаж, но и не отошел прочь на время: очень уж захотелось узнать, как воспримут откровения попа — ненавистника солдат — господа офицеры. Только двое молодых подпоручиков не согласились с варваром в сутане, горячо доказывая, что иной простолюдин умней дворянина, хотя и не образован. С жаром они отстаивали свою точку зрения, что образованность не есть еще ум. Ум — от природы, и он дается Богом не только господам, а всем сословиям, поэтому элитой нации можно считать только тех, кто наделен умом от природы. И еще они доказывали, что все люди есть люди. Нет элиты, нет мусора. В каждом сословии, и в духовенстве тоже, есть и мусор и элита. Солдат нужно беречь, как и самих себя, ибо умереть не трудно, победить и остаться живым — гораздо трудней.

— Ноя, предлагая штурм, не собирался укрываться за спинами спецназовцев!

— Верю. Если бы было принято решение о штурме, я тоже не остался бы в сторонке. Но ты не обратил внимание на главную для нас военных мысль, высказанную теми неизвестными нам подпоручиками: погибнуть в бою не геройство. Победить и остаться живым — вот истинный героизм. Но я продолжу рассказ деда. Он, по его словам, постарался донести то, что услышал у двери командирской землянки, до рядовых солдат. До, так сказать, мусора. И чем закончилась та история? Когда германцы через пару дней предприняли наступление, все полковые офицеры, кроме двух подпоручиков, погибли в том бою. Даже попу досталась шальная пуля.

— Жестоко, но справедливо.

— Верно. Но я не о справедливости и жестокости. Я вот о чем: сохранилось ли прежнее чванство в армии в наше время? В годы гражданской, как я уяснил, оно почти отсутствовало, командир впереди на лихом коне или на тачанке. Личным примером вдохновлял. А вот позже, в годы так называемого Финляндского конфликта, высшее командование то ли по глупости, то ли по приверженности к прежним тактикам губили тысячи рядовых бойцов неразумными с тактической точки зрения и вовсе не подготовленными атаками. А откровение прославленного полководца, о котором поведал всему миру генерал Эйзенхауэр? Минные поля разминировались массами красноармейцев, сержантов и командиров низового звена. А под Москвой остановили немцев, бросив им навстречу очень плохо вооруженную армию сибиряков. Массой мусора добились что-то вроде локальной победы. Да, командиру дано право распоряжаться жизнями подчиненных, но это не значит, что можно командовать бездумно, без поиска тактически выгодного варианта. Вот об этом я думал, сказав решительное нет штурму крепости.