Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 23. Графиня де Шарни. Часть. 4,5,6

Они скорее готовы поверить, что вестник несчастья ошибается.

Люди продолжают ставить под петицией подписи; пение и танцы продолжаются с новой силой.

Вдруг издалека доносится барабанная дробь.

Она приближается.

Люди начинают в беспокойстве переглядываться. Волнение охватывает вначале тех, кто стоит на насыпи: они показывают друг другу на штыки, сверкающие на солнце и напоминающие железные всходы.

Посовещавшись, члены различных патриотических обществ предлагают разойтись.

Однако Бийо с алтаря отечества кричит:

— Братья! Что противозаконного мы делаем? Чего нам бояться? Либо введение военного положения направлено против нас, либо нет; если эта мера обращена не против нас, зачем нам бежать? Если она против нас, об этом объявят, нас предупредят и мы успеем уйти.

— Да! Верно! — отзываются со всех сторон. — Мы не нарушаем закона!.. Подождем предупреждений… Нас должны трижды предупредить. Останемся! Останемся!

И все остаются.

В то же мгновение барабанная дробь раздается совсем рядом и национальная гвардия вступает с трех сторон на Марсово поле.

Треть вооруженных людей заходит со стороны Военной школы.

Следующая треть появляется чуть ниже.

Наконец, третий отряд выступает со стороны холмов Шайо. Он оставляет позади деревянный мост и приближается с красным знаменем впереди; сам Байи находится среди его солдат.

Красное знамя остается почти незамеченным; этот последний отряд привлекает к себе взгляды собравшихся ничуть не больше, чем два других.

Вот что видят подписывающие петицию на Марсовом поле. А что видят прибывающие солдаты?

Огромное пространство, заполненное безобидными гуляющими, а посреди него — алтарь отечества, гигантское сооружение, на помост которого, как мы уже сказали, ведут четыре большие лестницы: по ним могут разом подняться четыре батальона.

На помосте громоздятся в виде пирамиды ступени, ведущие к площадке, увенчанной алтарем отечества под сенью стройной пальмы.

Каждая ступень, от самой нижней до самой верхней, служит, в зависимости от размеров, сиденьем большему или меньшему числу зрителей.

Вот такая живая пирамида и возвышается над Марсовым полем.

Национальная гвардия Маре и Сент-Антуанского предместья — всего около четырех тысяч человек — вместе со своей артиллерией огибала в это время южный угол Военной школы.

Цепь солдат вытянулась вдоль ее здания.

Лафайет не слишком доверял людям из Маре и предместий, составлявших демократическое крыло его армии, и потому придал им батальон наемной гвардии.

Наемная гвардия исполняла роль современных преторианцев.

Она состояла, как мы уже говорили, из бывших военных, уволенных в запас солдат французской гвардии, ярых сторонников Лафайета; узнав, что в их божество стреляли, они пришли отомстить за это преступление, по их мнению гораздо более серьезное, чем допущенное королем неуважение к нации.

Этот отряд шумно подходил со стороны Гро-Кайу с угрожающим и вызывающим видом; солдаты зашагали по Марсову полю прямо к алтарю отечества.

А третий отряд, перешедший со своим жалким красным знаменем через деревянный мост, состоял из резерва национальной гвардии, к которому присоединилась сотня драгунов, а также кучка цирюльников, вооруженных не только шпагами, что являлось их привилегией, но обвешанных оружием с головы до ног.

Вслед за пешими гвардейцами теми же путями подходили кавалерийские эскадроны; они поднимали пыль, едва прибитую минутной грозой, которую можно было принять за дурное предзнаменование; всадники словно пытались скрыть от зрителей готовившуюся трагедию, позволяя им в лучшем случае что-то увидеть сквозь эту завесу или просветы в ней.

То, что можно было увидеть таким образом, мы и попробуем описать.

Прежде всего следует упомянуть о толпе, обезумевшей под натиском отпустивших поводья всадников; стиснутые железным кольцом, парижане пытаются укрыться у подножия алтаря отечества как на пороге неприкосновенного убежища.

Со стороны набережной раздается одиночный выстрел, сразу же подхваченный мощной стрельбой, и дым от нее поднимается к небу.

Байи освистан уличными мальчишками, усеявшими земляную насыпь со стороны улицы Гренель; их свист не может заглушить выстрела; пуля не попадает в мэра, зато ранит стоящего позади него драгуна.

Байи приказывает открыть огонь, но в воздух, чтобы только напугать собравшихся.

Однако залпу вторит стрельба с другой стороны.

Это стреляет наемная гвардия.

В кого? Во что?

В беззащитную толпу, окружившую алтарь отечества!

Раздаются душераздирающие крики, и взглядам присутствующих открывается зрелище, до сих пор еще не виданное, но столько раз виденное с тех пор!

Толпа бежит, оставляя за собой неподвижные тела, а также раненых, ползущих в потоках крови.

Из облака дыма и пыли вырывается кавалерия и неистово преследует бегущих.

Марсово поле представляло собою печальное зрелище. Более всех пострадали женщины и дети.

И произошло то, что всегда случается при подобных обстоятельствах: солдат обуяла жажда крови, они мало-помалу стали испытывать наслаждение от бойни.

Артиллерия развернула батарею и приготовилась открыть огонь.

Лафайет успел броситься наперерез и заслонил собою и конем жерла пушек.

Покрутившись на месте, обезумевшая толпа инстинктивно хлынула в ту сторону, где стояли солдаты национальной гвардии Маре и Сент-Антуанского предместья.

Гвардейцы пропустили сквозь свои ряды бегущих; дым мешал солдатам увидеть кавалерию и пушки, и они полагали, что люди бегут, подгоняемые только страхом.

Когда дым рассеялся, солдаты с ужасом увидели залитую кровью и усеянную мертвыми телами землю.

В эту минуту прискакавший галопом адъютант приказал национальной гвардии Сент-Антуанского предместья и Маре выступить вперед и очистить площадь, чтобы соединиться с двумя другими отрядами.

В ответ гвардейцы взяли на мушку адъютанта и преследовавших толпу всадников.

Адъютант и кавалеристы отступили перед штыками патриотов.

Все, кто побежал с Марсова поля в эту сторону, нашли в лице гвардейцев надежную защиту.

Марсово поле опустело в одно мгновение; остались лежать только мужчины, женщины и дети, убитые и раненные страшным залпом наемной гвардии, а также порубленные драгунами или раздавленные их лошадьми.

Но, несмотря на резню, на стоны раненых, на стрельбу, на жерла пушек, не обращая внимания на то, как падают тела убитых, патриоты собирали листки с подписями под петицией; бежавшие с площади нашли спасение в рядах национальной гвардии Маре и Сент-Антуанского предместья, так же как петиция нашла убежище, по всей вероятности, в доме Сантера.