Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Он вам сказал, что вы проницательный человек?

— Да, и что я читаю в сердцах, потому что я предупреждал его, что шевалье де Прео его предаст. Он не захотел мне поверить, а шевалье де Прео в самом деле предал его.

— Какая же связь между мною и моим предком? — невольно побледнев, спросил кардинал.

— Я напомнил вам о нем только затем, чтобы призвать вас к осторожности, монсеньер, когда вы будете добывать из-под короны нужные вам волосы.

— Не имеет значения, где их придется взять, они у вас будут, сударь.

— Ну и отлично! А теперь — вот ваше золото, монсеньер. Надеюсь, вы больше не сомневаетесь в том, что это золото?

— Дайте мне перо и бумагу.

— Зачем, монсеньер?

— Я напишу вам расписку на сто тысяч экю, которые вы любезно согласились мне одолжить.

— Ах, вот вы о чем, монсеньер? Мне — расписку? А зачем?

— Мне частенько случается брать в долг, дорогой граф, — ответил кардинал, — но даров я не принимаю.

— Как вам будет угодно, принц.

Кардинал взял со стола перо и написал расписку крупным неразборчивым почерком, от которого в наши дни служанка простого ризничего пришла бы в ужас.

— Все верно? — спросил он, протягивая Бальзамо бумагу.

— Превосходно! — отвечал граф и опустил расписку в карман, даже не взглянув на нее.

— Вы не хотите прочесть?

— С меня довольно слова вашего высокопреосвященства: слово Рогана дороже любой расписки.

— Дорогой граф де Феникс! — произнес кардинал с полупоклоном, что весьма много значило для человека столь высокого звания, — вы благородный человек, и, если уж вы не хотите быть моим должником, позвольте вам сказать, что мне приятно чувствовать себя обязанным вам.

Бальзамо в ответ поклонился и позвонил в колокольчик. Явился Фриц.

Граф сказал ему несколько слов по-немецки.

Фриц нагнулся, сгреб в охапку переложенные паклей восемь золотых слитков и поднял их с такой легкостью, как если бы ребенку довелось подобрать восемь апельсинов; удерживать их в руках ему было неловко, но ничуть не тяжело.

— Да этот парень — настоящий Геркулес! — изумился кардинал.

— Да, он очень силен, монсеньер, — отвечал Бальзамо, — но справедливости ради стоит сказать, что, с того дня как он поступил ко мне на службу, я даю ему по три капли эликсира, составленного моим ученым другом доктором Альтотасом. И вот результаты дают себя знать: через год он сможет поднять одной рукой сто марок.

— Удивительно! Непостижимо! — пробормотал кардинал. — Я не смогу удержаться, чтобы не рассказать обо всем этом.

— Рассказывайте, рассказывайте, монсеньер! — со смехом отвечал Бальзамо. — Однако не забудьте, что вы тем самым добровольно возьмете на себя обязательство самолично погасить пламя костра, если парламенту вздумается поджарить меня на Гревской площади.

Проводив знатного посетителя до самых ворот, он почтительно с ним простился.

— Где же ваш слуга? Что-то я его не вижу, — заметил кардинал.

— Он понес золото к вам в карету, монсеньер.

— Так он знает, где она?

— Под четвертым деревом справа от поворота на бульвар. Об этом я и сказал ему по-немецки, монсеньер.

Кардинал простер руки к небу и пропал в темноте. Бальзамо дождался Фрица и поднялся к себе, заперев все двери.

Оставшись в одиночестве, Бальзамо подошел к двери Лоренцы и прислушался.

Молодая женщина дышала ровно и легко.

Он приотворил окошко в двери и некоторое время задумчиво и нежно на нее смотрел. Потом захлопнул оконце, прошел через комнату, отделявшую апартаменты Лоренцы от лаборатории, и поспешил к печи. Он открыл огромную трубу, выводящую жар, и впустил воду из резервуара, расположенного на террасе. Затем бережно уложил в черный сафьяновый портфель расписку кардинала.

— Слова Роганов довольно только для меня, — прошептал он, — однако там должны знать, на что я употребляю золото братства.

Едва он произнес эти слова, как три коротких удара в потолок заставили его поднять голову.

— A-а, меня зовет Альтотас, — промолвил он.

Он проветрил лабораторию, разложил все по местам и снова заложил печь кирпичами. Стук повторился.

— Он нервничает: это добрый знак.

Бальзамо взял в руки длинный железный стержень и тоже постучал. Он снял со стены железное кольцо и потянул за него: с потолка свесился на пружине трап до самого пола лаборатории. Бальзамо встал на него и с помощью другой пружины стал медленно подниматься, словно бог на сцене Оперы. Вскоре ученик очутился в комнате учителя.

Новое жилище старика-ученого имело около девяти футов в высоту и шестнадцати — в диаметре. Оно освещалось сверху и напоминало колодец, потому что было герметично закупорено с четырех сторон.

Как мог заметить читатель, эта комната была настоящим дворцом сравнительно с прежним фургоном.

Старик восседал в своем кресле на колесах за мраморным столом, сделанным в форме подковы и заваленном всякой всячиной: разнообразными травами, пробирками, инструментами, книгами, приборами и листами бумаги, испещренными кабалистическими знаками.

Он был настолько озабочен, что не обратил внимания на Бальзамо.

Свет лампы, свисавшей из центрального витража, отражался от его гладкого, без единого волоса, черепа.

Он рассматривал на свет пробирку белого стекла и был похож на хозяйку, которая сама ходит на рынок и проверяет на свету купленные яйца.

Некоторое время Бальзамо молча за ним наблюдал, потом спросил:

— Что нового?

— Подойди сюда, Ашарат! Я так рад, так счастлив: я нашел, нашел…

— Что?

— Да то, что искал, черт побери!

— Золото?

— Ну да, золото!.. Полно!

— Алмаз?

— Прекрати свои дурацкие шутки! Золото, алмаз… Подумаешь, невидаль… Чего ради я стал бы ликовать, если бы дело было только в этом?

— Так вы нашли эликсир? — спросил Бальзамо.

— Да, друг мой, я нашел эликсир, иными словами — открыл секрет вечной молодости, а это жизнь! Жизнь! Да что я говорю? Вечная жизнь!

— A-а, так вы еще не оставили этой мечты? — спросил опечаленный Бальзамо: он относился к этим поискам как к безумной затее.

Не слушая его, Альтотас продолжал любовно рассматривать пробирку.

— Наконец-то соотношение найдено: эликсир из аристеи — двадцать граммов; ртутный бальзам — пятнадцать граммов; осадок золота — пятнадцать граммов; масло ливанского кедра — двадцать пять граммов.

— Если не ошибаюсь, предыдущий вариант содержал почти такое же количество эликсира из аристеи.

— Да, но недоставало главного ингредиента, однако он должен связать другие, без него все остальные компоненты — ничто.

— И вы знаете, что это?

— Я нашел его.

— И можете его добыть?

— Еще бы!

— Что же это за компонент?

— К тому, что уже есть в этой пробирке, необходимо прибавить три последние капли крови из артерии ребенка.