Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

— Нет, сир.

— Как бы вам выразить? Пасторали.

— А, в стиле Тенирса.

— Даже более того — в стиле примитивов.

— Примитивов?

— Ну да, натуральных. Мне кажется, я нашел удачное слово. Теперь понимаете?

— Как? — краснея, вскричал герцог де Ла Вогийон. — Вашему величеству осмелились показать…

— А кто говорит, что мне их показывали, герцог?

— Чтобы ваше величество могло их увидеть…

— Надо было, чтобы я их увидел, вот и все.

— И что же?

— Да ничего особенного: я их увидел.

— И?..

— Ну и так как человек по своей натуре любит подражать… я все это и повторил!

— Да, сир, прекрасно придумано, великолепно, хотя это и опасно для юноши.

Король взглянул на герцога де Л а Вогийона с улыбкой, которую можно было бы назвать циничной, если бы она не появлялась на устах одного из самых умных монархов.

— Оставим на сегодня опасения, — сказал он, — и вернемся к тому, что мы должны сделать.

— Что же?

— А вы не знаете?

— Нет, сир, и я буду счастлив, если ваше величество сообщит мне об этом.

— Пожалуйста! Вы отыщете его высочество дофина, получающего последние поздравления от кавалеров, в то время как ее высочество выслушивает поздравления дам…

— Да, сир.

— Вы возьмете подсвечник и отведете его высочество в сторону.

— Да, сир.

— Вы сообщите своему ученику, — король подчеркнул два последних слова, — что его комната находится в конце нового коридора.

— Ни у кого нет ключа, сир…

— Потому что я его приберегал, герцог. Я предвидел то, что сегодня случится. Вот ключ.

Де Ла Вогийон принял его дрожащей рукой.

— А вам я хочу сказать, герцог, — продолжал король, — что в этой галерее я приказал развесить два десятка полотен.

— Да, сир.

— Вы поцелуете своего ученика, отопрете дверь коридора, вручите ему подсвечник, пожелаете спокойной ночи и скажете, что он должен через двадцать минут дойти до своей комнаты: по минуте на каждую картину.

— Понимаю, сир.

— Ну и прекрасно. Спокойной ночи, господин де Ла Вогийон!

— Прошу ваше величество простить меня.

— Не знаю, не знаю: хорошеньких бы дел вы без меня натворили в моем семействе!

Дверь за наставником затворилась.

Король взялся за особый звонок.

Явился Лебель.

— Кофе! — приказал король. — Кстати, Лебель…

— Да, сир?

— После того как принесете кофе, идите следом за господином де Ла Вогийоном: он отправился к его высочеству дофину.

— Слушаю, сир.

— Погодите, я еще не сказал вам, зачем вы пойдете.

18-380

— Вы правы, сир. Но я так торопился исполнить приказание вашего величества…

— Прекрасно! Вы пойдете за господином де Ла Вогийоном.

— Да, сир.

— Он так смущен, так опечален; я опасаюсь, что он расплачется, увидев его высочество.

— Что я должен сделать, если это произойдет?

— Ничего. Вы скажете мне об этом, вот и все.

Лебель подал королю кофе, тот медленно, смакуя, отпил глоток.

Лакей, известный в истории, вышел.

Спустя четверть часа он опять явился.

— Ну что, Лебель? — спросил король.

— Сир! Герцог де Ла Вогийон проводил его высочество до коридора, держа его под руку.

— Что дальше?

— Было непохоже, что он готов заплакать, скорее напротив: его маленькие глазки приняли игривое выражение.

— Хорошо. А потом?

— Он вынул из кармана ключ, протянул его высочеству, тот отпер дверь и ступил в коридор.

— Что было дальше?

— Герцог вложил подсвечник его высочеству в руку и сказал тихо, однако так, что я сумел разобрать: "Ваше высочество! Супружеское ложе находится в конце галереи, от которой я только что вручил вам ключ. Король желает, чтобы вы были в комнате через двадцать минут". — "Почему через двадцать минут? — спросил принц. — Мне довольно двадцати секунд". — "Ваше высочество! — отвечал господин де Ла Вогийон. — На этом кончается моя власть. Мне нечему больше вас научить, однако позволю себе дать вам последний совет: хорошенько рассмотрите обе стены галереи, и я обещаю вашему высочеству, что ему не придется скучать эти двадцать минут".

— Недурно.

— После этого, сир, господин де Ла Вогийон отвесил низкий поклон, по-прежнему выразительно поглядывая на его высочество; казалось, он и сам был бы не прочь заглянуть в коридор. Затем он удалился.

— Ну, а его высочество вошел, я полагаю?

— Да, сир. Взгляните: видите свет в галерее? Он там ходит уже около четверти часа.

— Ну вот, огонек исчезает, — заметил король после того, как несколько минут смотрел в окно. — Мне в свое время тоже дали двадцать минут, но я помню, что через пять минут я уже был у жены. Неужели о его высочестве скажут то же, что говорили об отпрыске Расина: "Он, увы, не сын, а только внук великого отца!"?

Дофин отворил дверь комнаты ее высочества, вернее, ее передней.

Облачившись в длинный белый пеньюар, эрцгерцогиня ожидала в золоченой кровати, едва осевшей под ее хрупким и нежным тельцем. Если бы можно было прочесть ее расположение духа по лицу, то сквозь легкую дымку скрывавшей ее лицо печали стало бы ясно, что вместо кроткого ожидания супруга, девушка испытывает ужас: как все нервные натуры, она предчувствовала надвигавшуюся угрозу и боялась своих предчувствий гораздо больше, чем если бы ей пришлось встретиться с настоящей опасностью.

У постели сидела г-жа де Ноай.

Другие дамы находились в глубине комнаты, готовые удалиться по первому знаку фрейлины.

Согласно этикету, фрейлина невозмутимо ожидала прихода его высочества дофина.

Но на этот раз всем требованиям этикета и церемониала суждено было подчиниться неблагоприятным обстоятельствам. Оказалось, что придворные, которые должны были ввести его высочество дофина в комнату невесты, не знали, что его высочество по распоряжению короля Людовика XV пойдет новым коридором, поэтому они ожидали в другой передней.

Та же, куда только что вошел дофин, была пуста. Дверь, ведущая в спальню, была приотворена, и его высочество мог видеть и слышать все, что там происходило.

Он подождал, взглянул украдкой через щель и пугливо прислушался.

Послышался чистый, мелодичный, но немного дрожавший от волнения голос ее высочества:

— Откуда войдет его высочество?

— Через эту дверь, мадам, — отвечала герцогиня де Ноай.

Она показала дверь, противоположную той, за которой стоял дофин.

— Что за шум доносится из окна? — продолжала принцесса. — Можно подумать, что это гул моря.

— Это гул бесчисленных зрителей; они вышли прогуляться при свете иллюминации и ждут праздничного фейерверка.

— Иллюминация? — грустно улыбнувшись, переспросила принцесса. — Она будет не лишней сегодня: вечернее небо мрачно, вы видели, герцогиня?

Дофин потерял терпение, легонько толкнул дверь, просунул голову и спросил, можно ли ему войти.