Александр Дюма - А. Дюма. Собрание сочинений. Том 18. Джузеппе Бальзамо. Часть 1,2,3 1994

Андре по-прежнему оставалась без движения, не проронив ни звука; можно было подумать, что она обратилась в статую. Жильбер поднес к губам край ее платья.

Затем медленно, затаив дыхание, поднял голову, ловя глазами ее взгляд.

Глаза Андре были широко раскрыты, однако она ничего не видела.

Жильбер не знал, что и думать, он был раздавлен. На миг ему показалось, что она мертва. Чтобы убедиться в этом, он осмелился взять ее за руку: она была теплой, едва заметно пульсировала жилка. Но рука Андре неподвижно лежала в руке Жильбера. Испытывая сладострастное чувство от прикосновения к руке Андре, Жильбер вообразил, что она все видит, чувствует и догадывается о его безумной любви. Несчастный юноша, ослепленный любовью, поверил, что она ждала его, что ее молчание не что иное, как одобрение, а за ее неподвижностью скрывается благосклонность.

Он поднес руку Андре к губам и жадно припал к ней.

Андре вздрогнула, и Жильбер почувствовал, что она отталкивает его.

— Я погиб! — прошептал он, выпуская руку девушки. Он упал на колени и коснулся лбом пола.

Андре стремительно поднялась, словно подброшенная пружиной, даже не взглянув на поверженного Жильбера. Он был настолько раздавлен стыдом и ужасом, что не стал вымаливать прощения, на которое, впрочем, не мог и рассчитывать.

Казалось, таинственная сила увлекает Андре к неведомой цели. Вытянув шею и высоко подняв голову, она, коснувшись плечом Жильбера, прошла мимо и направилась нетвердой походкой к выходу.

Видя, что она удаляется, Жильбер приподнялся на локте, робко обернулся и стал провожать ее изумленным взглядом. Андре приблизилась к двери, отворила ее, прошла переднюю и подошла к лестнице.

Бледный, трясущийся, Жильбер пополз за ней на коленях.

«Она так возмущена, — подумал он, — что не удостоила меня даже гнева; она, наверное, отправилась к барону, чтоб рассказать о моем постыдном безумии, и он вышвырнет меня, как лакея!»

Все поплыло у него в глазах при мысли, что его выгонят из Таверне, что он не увидит больше той, которая была для него светом, жизнью, душой. Отчаяние придало ему смелости: он поднялся на ноги и бросился к Андре.

— Простите меня, мадемуазель, именем всего святого, простите! — пролепетал он.

Ему показалось, что она не слышала его. Она прошла мимо двери, которая вела в комнату ее отца.

Жильбер облегченно вздохнул.

Андре поставила ногу на первую ступеньку лестницы, затем поднялась на вторую.

— Боже, Боже! — прошептал Жильбер. — Куда же она идет? Лестница ведет в красную комнату, где поселили незнакомца, и в мансарду Ла Бри. А вдруг она позовет его, позвонит в колокольчик? Так она собирается пойти к… Это невозможно!

Жильбер в ярости сжал кулаки при мысли, что Андре могла пойти к Бальзамо.

Она остановилась у двери незнакомца. Холодный пот выступил у Жильбера на лбу. Он уцепился за прутья лестницы, чтобы не свалиться, так как все время следовал за Андре. Все, чему он явился свидетелем, о чем догадывался, представлялось ему чудовищным.

Дверь Бальзамо была приотворена. Андре толкнула ее и без стука шагнула в комнату. Ее благородные чистые черты осветились на мгновение, а в широко раскрытых глазах запрыгали золотистые отблески от лампы.

Жильберу удалось рассмотреть незнакомца, стоявшего посреди комнаты: он смотрел не мигая, нахмурив лоб, и повелительным жестом протягивал руку.

Дверь захлопнулась.

Жильбер почувствовал, что силы его оставляют. Одной рукой он выпустил перила, другой коснулся пылавшего лба. Он покатился подобно колесу, соскочившему с оси, и рухнул на нижние ступеньки, растянувшись на холодных плитах. Взгляд его все еще устремлялся к проклятой двери, поглотившей мечту прошлого, счастье настоящего и надежду будущего.

Бальзамо пошел навстречу девушке; она вошла к нему твердой поступью статуи Командора, двигаясь точно по прямой линии.

Ее появление могло показаться странным, однако оно ничуть не удивило Бальзамо.

— Я приказал вам уснуть, — обратился он к ней. — Вы спите?

Андре вздохнула и ничего не ответила.

Бальзамо подошел к девушке, посылая в ее сторону более сильный поток флюидов.

— Ответьте мне, — приказал он.

Девушка вздрогнула.

— Вы слышите меня? — спросил незнакомец.

Андре кивнула.

— Отчего же вы молчите?

Андре поднесла руку к горлу, словно давая понять, что не может говорить.

— Ну хорошо! Садитесь вот сюда, — приказал Бальзамо.

Он взял ее за руку, которую недавно целовал Жильбер.

На этот раз от одного прикосновения Андре испытала сильнейшее потрясение, свидетелями которого мы с вами уже были, когда приказ ей был послан сверху ее повелителем.

Под властным взглядом Бальзамо она отступила шага на три и упала в кресло.

— Скажите, — обратился он к ней, — вы что-нибудь видите?

Глаза Андре округлились, словно она пыталась охватить взглядом все пространство комнаты, освещенное яркими отблесками двух свечей.

— Я не прошу вас увидеть глазами, — продолжал Бальзамо, — посмотрите внутренним взором.

Выхватив из-под вышитой куртки стальную палочку, он коснулся ею трепетавшей груди Андре.

Девушка подскочила, будто огненное жало пронзило ее и прошло до самого сердца. Глаза у нее закрылись.

— Прекрасно! — воскликнул Бальзамо. — Вы прозрели, не так ли?

Она кивнула.

— Вы будете говорить?

— Да, — отвечала Андре.

Она поднесла руку ко лбу с выражением нечеловеческого страдания.

— Что с вами? — спросил Бальзамо.

— О, мне так больно!

— Почему больно?

— Потому что вы заставляете меня видеть и говорить.

Бальзамо два-три раза провел руками над ее головой и тем словно ослабил слишком сильное для нее воздействие флюидов.

— Вам все еще больно? — спросил он.

— Сейчас легче, — отвечала девушка.

— Хорошо. Теперь скажите мне, где вы находитесь.

Глаза Андре по-прежнему оставались закрытыми. Она нахмурилась, лицо выразило сильнейшее удивление.

— Я в красной комнате, — пробормотала она.

— Кто с вами рядом?

— Вы! — вздрогнув, отвечала она.

— Что вы сейчас испытываете?

— Мне страшно! Мне стыдно!

— Отчего же? Разве мы не связаны симпатическими узами?

— Это так.

— Разве вам не известно, что я сумел заставить вас сюда прийти из самых чистых побуждений?

— Известно.

Лицо ее просветлело, затем снова затуманилось.

— Вы недостаточно откровенны со мной, — продолжал Бальзамо. — Не можете меня простить?

— Я вижу, что вы не хотите мне зла, однако готовы причинить страдания кому-то еще.

— Вполне возможно, — прошептал Бальзамо. — Это не должно вас беспокоить, — проговорил он жестко.

Лицо Андре разгладилось.

— Все ли в доме спят?